- Откуда ты знаешь, что он был у нас? - удивилась мать.- Ведь ты уже спал, когда он приехал...
- Я проснулся и пришел в гостиную,- ответил я. Отец вопросительно посмотрел на меня.
- Ну, н что же ты скажешь о его игре? - спросил он.- Тебе понравилось?
- Понравилось, только страшно.
- Да, да,- кивнул головой отец.- А почему все-таки страшно?
Тогда я рассказал о буре на озере, а когда кончил, отец
вдруг медленно выговорил незнакомое, красивое слово: ?
- Аппассионата...
Слово это было обращено не к матери и не ко мне, оно
было названием того произведения, которое играл Владислав Львович, и я запомнил его.
НЕОБЫКНОВЕННАЯ ГУСЕНИЦА
В то лето Коле Клушину было десять лет, а мне девять. Мы познакомились так. Я шел по улице села Тургояк, где мы снимали дачу, и вдруг увидел, что в палисаднике возле избы сидит па корточках мальчик и пристально рассматривает что-то на черной, только что политой грядке. У него было смуглое лицо, волосы на голове росли щетинкой, и, когда он взглянул на меня, темные глаза его показались мне упрямыми и внимательными.
- Я посеял здесь семена лесных фиалок и анютиных глазок,- сказал он так, как будто мы были знакомы.- Видишь эти зелененькие росточки? Они все одинаковые, потому что это две разновидности одного вида. А когда они расцветут, то будут отличаться друг от друга. Произойдет перекрестное опыление, и... что тогда будет? - спросил он не то меня, не то самого себя.
Так началась наша дружба, в которой я был восхищенным последователем Коли. Мне казалось, что он все знает. Глубоко под водой поблескивает маленький кусочек серебра - это домик паучка-серебрянки, сотканный им из паУ" тины и наполненный воздухом. Этот воздушный пузыре,с серебрится в воде, если глядеть сверху.
Много чудес показал мне Коля. Но из всех чудес самым необыкновенным было превращение гусеницы в бабочку. Мне казалось, что он рассказывает сказку: ведь только сказках безобразная жаба оказывается красивой заколдоанной принцессой. Но от Коли узнал я, что из коконов бабочек-шелковиц делают шелк, а у моей мамы были шелковые платья. Теперь я с особенным восхищением рассматривал эту тонкую, гладко-серебристую ткань и потихоньку Трогал ее: ведь подумать, во что может превратиться слюна гусеницы! Коля даже сказал, что, может быть, из коконов наших бабочек мы тоже научимся делать какие-нибудь красивые ткани.
Мне захотелось подсмотреть это сказочное превращение. Я сиял с какого-то кустика много маленьких гусениц, зелененьких и рогатых,- рог у них рос не на голове, а позади, на хвосте. Каждое утро я приносил гусеницам свежей листвы именно с этого кустарника. Они были очень прожорливы и быстро росли. Жили они в коробке из-под папирос, на крышке которой был изображен араб в чалме, курящий папиросу. Изображение этого араба во многих местах было проткнуто булавкой. Так научил меня сделать Коля, чтобы гусеницы могли дышать.
И все произошло так, как он предсказывал. Гусеницы выросли, потом перестали вдруг есть, разбрелись по разным углам коробки, и на моих глазах стало совершаться сказочное чудо природы. Они и раньше, стоило любую из них стряхнуть вниз, умели мгновенно выпускать паутинную нить и повисать на ней; сейчас гусеницы стали обвивать себя этими нитями. Они выпускали паутинку изо рта и движением головы и тела обматывали ее вокруг себя. Сначала гусеница виднелась как сквозь серебристый покров, а потом этот покров становился все плотнее, он приобретал зеленоватый оттенок, гусеницу уже нельзя было различить в нем, она исчезала, а вместо нее оставался кокон, похожий на серебристо-зеленое маленькое яичко. Коконы, неподвижные, словно мертвые, лежали несколько недель. Потом, в день, предсказанный Колей, вдруг зашевелились, верхушки их изнутри продырявились, и оттуда стали одна за другой вылезать мокрые бабочки.

- Откуда ты знаешь, что он был у нас? - удивилась мать.- Ведь ты уже спал, когда он приехал...
- Я проснулся и пришел в гостиную,- ответил я. Отец вопросительно посмотрел на меня.
- Ну, н что же ты скажешь о его игре? - спросил он.- Тебе понравилось?
- Понравилось, только страшно.
- Да, да,- кивнул головой отец.- А почему все-таки страшно?
Тогда я рассказал о буре на озере, а когда кончил, отец
вдруг медленно выговорил незнакомое, красивое слово: ?
- Аппассионата...
Слово это было обращено не к матери и не ко мне, оно
было названием того произведения, которое играл Владислав Львович, и я запомнил его.
НЕОБЫКНОВЕННАЯ ГУСЕНИЦА
В то лето Коле Клушину было десять лет, а мне девять. Мы познакомились так. Я шел по улице села Тургояк, где мы снимали дачу, и вдруг увидел, что в палисаднике возле избы сидит па корточках мальчик и пристально рассматривает что-то на черной, только что политой грядке. У него было смуглое лицо, волосы на голове росли щетинкой, и, когда он взглянул на меня, темные глаза его показались мне упрямыми и внимательными.
- Я посеял здесь семена лесных фиалок и анютиных глазок,- сказал он так, как будто мы были знакомы.- Видишь эти зелененькие росточки? Они все одинаковые, потому что это две разновидности одного вида. А когда они расцветут, то будут отличаться друг от друга. Произойдет перекрестное опыление, и... что тогда будет? - спросил он не то меня, не то самого себя.
Так началась наша дружба, в которой я был восхищенным последователем Коли. Мне казалось, что он все знает. Глубоко под водой поблескивает маленький кусочек серебра - это домик паучка-серебрянки, сотканный им из паУ" тины и наполненный воздухом. Этот воздушный пузыре,с серебрится в воде, если глядеть сверху.
Много чудес показал мне Коля. Но из всех чудес самым необыкновенным было превращение гусеницы в бабочку. Мне казалось, что он рассказывает сказку: ведь только сказках безобразная жаба оказывается красивой заколдоанной принцессой. Но от Коли узнал я, что из коконов бабочек-шелковиц делают шелк, а у моей мамы были шелковые платья. Теперь я с особенным восхищением рассматривал эту тонкую, гладко-серебристую ткань и потихоньку Трогал ее: ведь подумать, во что может превратиться слюна гусеницы! Коля даже сказал, что, может быть, из коконов наших бабочек мы тоже научимся делать какие-нибудь красивые ткани.
Мне захотелось подсмотреть это сказочное превращение. Я сиял с какого-то кустика много маленьких гусениц, зелененьких и рогатых,- рог у них рос не на голове, а позади, на хвосте. Каждое утро я приносил гусеницам свежей листвы именно с этого кустарника. Они были очень прожорливы и быстро росли. Жили они в коробке из-под папирос, на крышке которой был изображен араб в чалме, курящий папиросу. Изображение этого араба во многих местах было проткнуто булавкой. Так научил меня сделать Коля, чтобы гусеницы могли дышать.
И все произошло так, как он предсказывал. Гусеницы выросли, потом перестали вдруг есть, разбрелись по разным углам коробки, и на моих глазах стало совершаться сказочное чудо природы. Они и раньше, стоило любую из них стряхнуть вниз, умели мгновенно выпускать паутинную нить и повисать на ней; сейчас гусеницы стали обвивать себя этими нитями. Они выпускали паутинку изо рта и движением головы и тела обматывали ее вокруг себя. Сначала гусеница виднелась как сквозь серебристый покров, а потом этот покров становился все плотнее, он приобретал зеленоватый оттенок, гусеницу уже нельзя было различить в нем, она исчезала, а вместо нее оставался кокон, похожий на серебристо-зеленое маленькое яичко. Коконы, неподвижные, словно мертвые, лежали несколько недель. Потом, в день, предсказанный Колей, вдруг зашевелились, верхушки их изнутри продырявились, и оттуда стали одна за другой вылезать мокрые бабочки.