Везение - моё второе имя. А первое, кстати, Не.
Самый красивый наряд женщины - это счастье! Желаю Вам носить его, не снимая.
Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины - наоборот: говорят о любовницах, но молчат о любви.
Если Вы говорите только правду, Вам не нужно ни о чем помнить.
Романтическая любовь - это история о том, как вам, для вашей же завершенности нужен другой человек.
Как только вы родитесь, вам дадут имя, религию, национальность и расу. Вы проводите остаток жизни защищая вымышленную личность.
Вы видите мою одежду, но не мою душу. Вы знаете мое имя, но не мою историю. Самое печальное - вам этого достаточно.
Мечтайте именно о том, чего вам действительно хочется, даже если вам кажется, что это невозможно.Мечты имеют свойство сбываться.
Миф о том, что женщины любят только богатых, придумали ленивые слабаки. На самом деле женщины любят не богатых мужчин, а сильных мужчин, которые смогли чего-то добиться и продолжают действовать.
А вы смиряли строгую гордыню,
Пытаясь одолеть свои пути?
А вы любили так, что даже имя
Вам больно было вслух произнести?
И снова эти проклятые полутемные коридоры, измазанные застарелой бурой кровью. Этот немой, разбавляемый лишь редкими сухими сообщениями, космос. Мертвецы, изувеченные трупы, обросшие шипами и зазубринами монстры. Я настолько сроднился с ними, что уж и не помню, как правильно общаться с живыми. С этими же все просто: увидел, отсек конечности трехточечным лазером, с мрачным удовлетворением услышал окончательный предсмертный вопль, со сдавленным рыком проломил грудную клетку ударом ноги. Выработанный за долгие годы алгоритм общения. Как у троюродной тетушки на именинах. Что за бред я несу? Не-ет… теперь это не бред. Не образы больного разума. Я не сумасшедший - да и, по правде говоря, никогда им не был. Не спорю - много лет назад наваждение, образы Обелиска держали в тисках воспаленный разум… Но проклятый инопланетный механизм давно оставил попытки терзать мой мозг. Во многом еще и потому, что теперь я и сам все прекрасно вижу. Не нужно становиться Единым с кровавым месивом некроморфов, чтобы узреть одну простую истину: все вокруг - предатели. Все люди, а в особенности женщины, что окружали меня, все - предатели. Сомневаетесь? Не верите? Просто задумайтесь. Вы – те, кто знает мою историю. Вспомните все с самого начала. «Ишимура». Меня понесло на этот пропащий корабль лишь с одной целью - узнать, в порядке ли моя девушка, Николь Бреннан. Уже на подлете, получив от нее то странное сообщение, я начал подозревать, что живой ее больше не увижу. Но проклятые чувства… И ради нее, только ради нее я ступил в острозубую тьму. Сначала было страшно, да. Я боялся обернуться, в каждом ответвлении коридоров выдумывая тяжелую поступь врага за спиной. Боялся обрабатывать оружие на верстаке, поминутно озирался. Опасался подходить к магазинам - предварительно обшаривал все углы и закоулки комнаты. Вздрагивал от шепота, щекочущего уши. И слепо следовал указаниям Кендры. Предательницы, работавшей на правительство! Ее вероломство стало для меня полной неожиданностью, обезоруживающей внезапностью. Но она получила по заслугам. Я почти обрадовался ее гибели. Обрадовался бы, если б не знал, что мне предстоит сражение с тем монстром, что минутой ранее выбил из нее дух на моих глазах. Когда все было кончено, я увильнул от смерти - как мне казалось. Однако ж прихватил кое-что с собой на память… кое-кого. После трехлетнего антракта пьесы под названием «жизнь», я очнулся в клинике для душевнобольных. Тот молодой санитар… Мне жаль его до сих пор. Так и стоит в ушах его взволнованный, свято уверенный в произносимых словах голос. Он стал жертвой. Быстрой, печальной, бессмысленной. Не такой мечущейся, как я, не такой напоенной горечью. Он просто не успел осознать всю отвратность той ситуации, когда тебя используют. Спеша по больничным коридорам, аляповато изукрашенным кровью, я уже почти не удивлялся тому, что наваждение вернулось. Простой инженер слишком легко отделался тогда, на «Ишимуре». Я уже почти не пугался знакомых, практически родных морд некромрофов, ползунов-«скорпионов», орущих монстров, прилепленных к стенам… Было кое-что, что намного сильней тревожило меня тогда. Приступы. Образы кровавой Николь, полощущей мне мозги. Избавить от наваждения обещала Диана - еще одна женщина на моем кривом жизненном пути. Да, у меня действительно не было иного выбора, кроме как следовать ее указаниям. Иди - или умрешь. Тебя заживо сгрызет то, что в твоей голове. Отличная перспективка, не правда ли? Или Бреннан, или некроморфы. Выбор за тобой! А суть в том, что выбора-то и не было. Мрачная перспектива прекрасно подчиняет любой дух чужой воле, заставляет ловить каждое слово как истину в последней инстанции. Идти, следуя приказу, и не сворачивать. И в итоге - получить ту же смирительную рубашку, но чуть под другим соусом. Лишь удача - удача ли? Или злой рок? - спасла меня от участи безмозглого овоща в чужих руках. А Диану было все же жаль. Красивая… Впрочем, все мои милые предательницы были красивы, как на подбор. Можно подумать, что за красоту я мог бы им простить то, что они со мной сделали! Проклятье… А ведь Николь я почти поверил. Демону, засевшему в моей же собственной голове. Отмытая от крови, робкая, нежная, красивая… Заманивающая прямо в Ад. «Сделай, сделай нас Единым!» Детка, я знаю лишь один способ, но для него ты уже слишком мертва! Ха-ха… Пришлось снова пройти через это. Иголка в глазу - не то, что я пожелал бы вам ощутить. Последнее, что я бы вам пожелал. Но она помогла увидеть… Да, видимо и вправду помогает иногда покопаться спицей в мозгах, чтобы понять - тебя жестко наебывают твои же фантазии. Ну, чуток приправленные дурью Обелиска, если быть совсем уж откровенным. Я ее убил. Своими руками, в своей же голове. Предательницу, очередную, - но не последнюю. Когда уже даже собственный мозг меня подвел - как я мог доверять другим? Но я поверил. Опять. Несмело, воровато оглядываясь назад, постоянно опасаясь и боясь. Возвращаясь назад и переживая все прошлые ситуации, моменты, эпизоды. Вновь впитывая ядовитые уверения в том, что теперь все будет как надо, как должно… И вот - снова предательство. Элли, я уже почти не удивлен. Только горечь катается по горлу, как просроченный виски. Я не буду спрашивать: «Как ты могла?», кричать: «Ты променяла меня!» Нет. Я знаю. Вы - женщины, и вам имя - вероломство. И твои виноватые взгляды из объятий Роберта тут ни к чему. Я просто пойду делать то, что должен, то, что умею лучше всего. Как и всегда. Недавно я понял. Единственные, кто всегда были беззаветно верны мне - некроморфы. Раз за разом они возвращаются, как честная жена с долгой ночной смены на заводе. Улыбаются вымученной улыбкой самой смерти, хрипят от восторга, бросаются в объятия. Они не предают. Они всегда возвращаются ко мне.
Вчера прочитала пост у jivoi67 , и волосы у меня зашевелились на голове. Не буду голословной, приведу вам текст.
"Друг собирается разводиться с женой. За..лядовала баба... Он уехал в другой город, забыться, переосмыслить...
Она сошлась с молодым пацаном, на 13 лет её моложе. Даже забеременела. Параллельно ее по..ывает первый муж, тот, что был до моего друга и от которого у неё двое детей, и один мужик, лет 50. Это спонсор. Он снимал Тане квартиру и одаривал подарками. Денег давал.
Он женат, взрослые дети. В общем, любовный четырёхугольник получился. А может и больше. Это только что мы знаем, а может кто и ещё имеется. Хотя куда там ещё, Танюша и с этими смогла запалиться...
Молодой пацан и полу-дедок оба думали, что единственные у неё. Бывший муж знал, что у Тани кто-то есть, да и сам женат.
Старый как-то заподозревал Таню. Сказал, мол, еду в Смоленск, приеду вечером.
Через пару-часов вдруг пришёл в квартиру, что для Тани снял. Дверь открыл своим ключем. Заходит, и о..евает..
Витя..ёт Таню! Тыдыщ!!!
Подрались. Молодой победил, старый ушёл, как убитый пёс...
Сказал ей, что больше платить за жильё не будет и вообще, пусть идёт на-.уй! Что та охотно и делала. Хоть и не долго, но тремя мужиками крутила!
Забеременела. Молодой, Витя, был почётно назначен будущем отцом. Он обрадовался. Прошло время. Витя ловит её с бывшим мужем! Баба на четвёртом(вроде) месяце беременности...
Тут парень засомневался, что вообще его спермотазоид поцеловал танину матку.
Послал её и он. Говорит, ребёнок не мой, родишь, ДНК делай, я жить с тобой-шлюхой не буду!
В общем, на данный момент.бёт Татьяну только бывший муж. Изредка. Но он наотрез отказывается быть отцом непонятно чьего будущего ребёнка. Да и из семьи уходить не хочет...
Время идёт. Туда-сюда, срок рожать настанет. Кто будет назначен любимым отцом, толком не ясно. ДНК стоит денег. Никто платить не желает. Тыкали в танькины дырки все, а как признать отцовство, так желающих нет. Вот собаки! "
И кто теперь скажет, что все мужики козлы и сволочи?
Жениться хорошо, да много и досады.
Я слова не скажу про женские наряды.
Кто мил, на том всегда приятен и убор;
Хоть правда, что при том и кошелёк неспор.
Всего несноснее противные советы,
Упрямые слова и спорные ответы.
Пример нам показал недавно мужичок,
Которого жену в воде постигнул рок.
Он, к берегу пришел, увидел там соседа:
Не усмотрел ли он, спросил, утопшей следа.
Сосед советовал вниз берегом идти:
Что быстрина туда должна её снести.
Но он ответствовал: “Я, братец, признаваюсь,
Что век она жила со мною вопреки:
То истинно теперь о том не сумневаюсь,
Что, потонув, она плыла против реки”.
На днях перечитывала Чехова.
Захотелось для самой себя обрисовать суть Ольги Ивановны, героини рассказа "Попрыгунья", но коротко не получалось, а длинно не хотелось. В таких случаях на ум приходит известное высказывание Чехова о том, что "краткость сестра таланта". Так и вижу перед глазами эту парочку, краткость и талант … идут рядком, неразрывные, как графини Вишни, и не оторвать одно от другого.
Если говорить об Ольге Ивановне чужими словами, то к месту цитата из того же рассказа:
"Служил науке и умер от науки. А работал, как вол, день и ночь, никто его не щадил, и молодой ученый, будущий профессор, должен был искать себе практику и по ночам заниматься переводами, чтобы платить вот за эти… подлые тряпки!
И Коростелев поглядел с ненавистью на Ольгу Ивановну…"
Благородный Коростелёв не мог прямо обвинить Ольгу Ивановну в том, что она своим легкомысленным поведением довела мужа до смерти. И я не могу. Вернее, могу, но тогда получится длинное школьное сочинение на тему "Что такое хорошо и что такое плохо". А хочется коротко и ясно!
Поэтому обращусь "за помощью к другу" и приведу другую цитату - из Артура Шопенгауэра. Он, конечно, был злой человек в отношении женщин, и с его высказыванием я бы поспорила, но к описанию Ольги Ивановны оно подходит идеально:
" …женщины не имеют ни восприимчивости, ни истинной склонности ни к музыке, ни к поэзии, ни к образовательным искусствам; и если они предаются им и носятся с ними, то это не более как простое обезьянство для целей кокетства и желания нравиться. "
А можно сказать ещё злее, как в заголовке этой записи.
"Женщины, ничтожество вам имя!" - так в 1837 году перевёл слова Гамлета известный русский литератор Николай Полевой. В оригинале выражение звучит вполне безобидно Frailty, thy name is woman!, и многие переводчики "Гамлета" переводили слово Frailty по-разному: смиренность, покорность, хрупкость, бренность, изменчивость, непостоянство, вероломство, ничтожность, суетность, бессильность, непрочность, но Полевой превзошёл всех своим уничтожающим "Ничтожество!".
Убил так убил!
Что интересно, именно перевод Полевого остался в народной памяти и превратился в афоризм. Наверное, в этом заслуга мужчин-сексистов, которые стали использовать его, как уничижительный аргумент в борьбе против женщин за первенство полов.
Но, повторяю, Frailty как "ничтожество" непримеримо к Ольге Ивановне.
Она не ничтожество, и её нельзя осуждать за характер. Её вина лишь в том, что она вышла замуж, не любя Дымова. А выходить замуж (и жениться) без любви нельзя! Рано или поздно "ружьё выстрелит". И не только ранит, но и убьёт!
Цицерон сказал: "Легкомыслие свойственно цветущему возрасту".
Пока Ольга Ивановна была "в цветущем возрасте"», она бездумно "рвала цветы удовольствия", нарушая законы супружеской жизни и впадая в "грех прелюбодеяния".
Когда Дымов умер, "Ольга Ивановна вспомнила всю свою жизнь с ним, от начала до конца, со всеми подробностями, и вдруг поняла, что это был в самом деле необыкновенный, редкий и, в сравнении с теми, кого она знала, великий человек".
А ещё она поняла, что не только дифтерит, но и она сама виновата в смерти мужа. Она ощутила, что "из пустой прихоти, из баловства, вся, с руками и с ногами, вымазалась во что-то грязное, липкое, от чего никогда не отмоешься…"
В конце рассказа Чехов оставляет читателям надежду, что Ольга Ивановна всё-таки "отмоется", осознает бессмыслицу своего порхания по жизни и выправит к ней своё отношение. Умер отец, умер муж, отверг любовник... сколько ещё потерь должно пройти, чтобы "мозги" Ольги Ивановны встали на место?
