Банк данных детей на усыновление в беларуси. "Мы знаем, ты сильная!"

Как ранее сообщали «Белорусские новости» , в минувшие выходные в Беларуси , касающееся вопросов усыновления детей.

Согласно новому документу, на усыновление передаются дети, сведения о которых находятся в банке данных детей, подлежащих усыновлению. Для международного усыновления могут рекомендоваться дети, которые состояли в этом банке не менее года и которым не смогли найти семью в Беларуси.

Директор Национального центра усыновления Министерства образования Наталья Поспелова рассказала в интервью «Белорусским новостям» , что в прошлом году было усыновлено 338 девочек и мальчиков. При этом минчане усыновили лишь 46 детей.

Это очень мало. Сейчас вообще наблюдается тенденция, что число детей-сирот в стране не увеличивается, но усыновляют их все меньше. Если в начале 1990-х годов речь шла о 1500 усыновлений в год, то теперь –– о 300-400. Очевидно, что политика государства в этом вопросе не меняет количество усыновлений в сторону увеличения.

Комментируя «Белорусским новостям» причину небольшого количества желающих усыновлять детей в Беларуси, председатель Международного общественного объединения «Понимание» Андрей Маханько сказал, что для выявления всего спектра причин необходимо провести на эту тему серьезное социологическое исследование. «Нельзя сказать, что белорусы не способны к сочувствию. Однако в обществе, на мой взгляд, сложился достаточно противоречивый образ ребенка-сироты, не позволяющий сказать –– да, я готов воспитать ребенка, я в состоянии справиться с этим. Люди полагают, что их ответственность в случае с приемным ребенком будет гораздо большей, чем при воспитании своего ребенка. Это хорошо для детей, но может стать и препятствием, которое невозможно преодолеть для потенциальных родителей».

Еще одна причина, на которую обратил внимание специалист, - уровень жизни в Беларуси. «Большинство людей, морально способных усыновить ребенка, не могут сделать это в силу материальных причин. Наш уровень жизни –– это уровень выживания. Мы поставлены в такие условия, что все свое время тратим на добывание средств к существованию».

Если наши люди не хотят усыновлять детей, иностранцы хотят, но для них это достаточно сложно. Тем не менее, приоритет в усыновлении, естественно, отдан соотечественникам. Заместитель министра образования Татьяна Ковалева сказала на этот счет в интервью БелаПАН , что должна быть проведена планомерная работа по нахождению ребенку белорусской семьи и учтено, есть ли у ребенка родственники, все они должны быть опрошены на предмет взятия ребенка под опеку. Обязательно необходимо выяснить, есть ли у ребенка братья или сестры, очень важно сохранять эти родственные связи.

Теперь Национальный центр усыновления работает с усыновителями в рамках положения, принятого Советом министров об утверждении порядка согласования процедуры международного усыновления и взаимодействия с компетентными организациями иностранных государств в рамках данной процедуры.

Усыновление осуществляется только гражданами тех стран, с которыми заключены соответствующие соглашения. Сегодня - это только Италия. По словам Т. Ковалевой, «все страны проинформированы, им разосланы проекты соглашений, но пока яркой инициативы от других стран и подписанных документов нет».

Гражданами же этой единственной страны, где усыновляют белорусских детей, в прошлом году было усыновлено только 37 человек.

Тенденция уменьшения международного усыновления характерна для нескольких последних лет. , а в 2004 году нашли новую семью в зарубежье 596.

Тогда усыновление было еще возможным и для граждан из других стран. Лидировали итальянцы ––– ими был усыновлен 231 ребенок, 168 - гражданами США, 46 - гражданами Ирландии.

Важно заметить, что иностранцы усыновляют не только здоровых детей, но и больных, чего себе наши люди практически не могут позволить. Многие дети, уехавшие жить за границу и усыновленные иностранцами, имели хронические заболевания или инвалидность, особенности психофизического развития.

При этом все меры, которые привели к уменьшению количества усыновлений за рубежом, направлены на защиту детей, считают чиновники. Н. Поспелова заметила на этот счет: «У ребенка есть право на семью, но это не значит, что его нужно отправлять на территорию страны, не способной предоставить ему такие же права, как у граждан этой страны по рождению. В случае же если государство подписывает с Беларусью соглашение, есть гарантия, что люди, граждане этой страны, решившиеся на усыновление, имеют человеческий «знак качества».

Она также предположила, что теперь иностранные граждане для усыновления белорусского ребенка в случае, если они уже знакомы с этим ребенком, обращаются в первую очередь в отдел образования по месту жительства ребенка, а не в Национальный центр усыновления, как раньше. «Естественно, что Центр полностью не владеет информацией о потребностях ребенка. Благодаря постановлению, отпадает необходимость обращаться в Центр усыновления, чтобы он в свою очередь запрашивал информацию у местного отдела образования. Именно эта структура через государственного опекуна осведомлена об особых потребностях ребенка и о наличии человеческих отношений с кандидатами-усыновителями. Бывает, потенциальные усыновители пишут о том, что очень привязаны к ребенку, заботятся о нем. А из местных органов опеки приходит информация, что ребенок не вспоминает о кандидатах на усыновление, а сами эти люди никогда не звонят в интернат, не интересуются планами ребенка. Мы не проводим следственные действия в отношении ребенка и его возможной новой семьи. Однако я полагаю, что очень хорошо, что люди будут изначально обращаться в тот орган, который действительно обладает информацией о ребенке».

Итак, теперь вопрос о международном усыновлении в течение месяца рассматривается в местных органах опеки и попечительства, затем 15 дней в Национальном центре усыновления и отправляется на резюме министру образования.

При этом Национальный центр усыновления –– это не просто промежуточное звено в цепи процесса усыновления. Именно здесь дают ответ на главный вопрос: нет ли среди граждан Беларуси желающих усыновить этого ребенка, либо находящихся в поиске ребенка такого же возраста и такого же состояния здоровья.

Этого, судя по всему, кандидатам на усыновление бояться надо меньше всего. На сегодняшний день в главном офисе Национального центра усыновления обслуживается около 30 белорусских супружеских пар, ищущих среди сирот своих детей. За год их наберется в лучшем случае 400. Капля в одиннадцатитысячном сиротском море. Именно столько –– 11 000 детей, из которых около трех тысяч минских–– числятся в банке данных Национального центра усыновления. Все они хотят жить в семье и ждут своих родителей. Всего же в Беларуси 28 тысяч детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Из них 16 тысяч живут в приемных и опекунских семьях.

«Нам пришлось сдать экзамен, пройти медицинскую комиссию. И только после всех этих процедур нас направили к инспектору, который занимался непосредственно усыновлением. Он сказал, что в очереди мы сороковые и нужно подождать».

Наталья и Анатолий Костюковичи с маленькой Сашей. Фото из домашнего архива

Как проходит процедура усыновления и с какими трудностями сталкиваются приемные родители, рассказали Наталья и Анатолий Костюковичи. Они взяли из детского дома двоих: девочку Сашу и мальчика Валеру.

«В очереди вы сороковые, нужно ждать»

Наталья и Анатолий Костюковичи живут в Бресте, поженились в 2009 году. Через некоторое время после свадьбы родственники стали спрашивать: когда у вас уже дети пойдут? Увы, у пары ничего не получалось. Врачи ставили Наташе диагноз «бесплодие». Но Костюковичи не отчаялись. Однажды семья возвращалась после очередного визита к свекрови, и по дороге домой Анатолий завёл с Наташей разговор о малышах из детского дома. Сказал: раз не получается родить своего, давай возьмём из дома малютки. Наталья согласилась.

Семья обратилась в отдел образования администрации Московского района Бреста - узнать, какие документы нужны, чтобы стать приемными родителями. Оказалось, что все не так просто:

Это очень долгий процесс. Нужно кучу бумажек собрать. Сначала нас направили к одному инспектору, потом к другому. Потом к психологу, который проводил занятия, чтобы определить адекватные мы люди или нет, готовы ли принять чужого ребёнка. По окончании курса нам даже экзамен пришлось сдать. Необходимо также было пройти медицинскую комиссию. И только после всех этих процедур нас направили к инспектору, который занимался непосредственно усыновлением. Он сказал, что в очереди мы сороковые и нужно подождать, - рассказывает Наталья.

Ждать Костюковичи не хотели. Да и ребенка думали маленького взять, а в детских домах Брестской области в основном все старше трех лет. Решили ехать в Национальный центр усыновления в Минск. Там паре выдали журнал с личными делами детей. В нем указаны имя ребенка, возраст и заболевания. Наталья с Анатолием решили взять девочку Александру из Витебского детского дома. В учреждение она поступила восьмимесячной, на момент усыновления ей было 2 года.

«Рацион, как в больнице»

Забрать девочку к себе Костюковичи смогли лишь через три месяца.

Очень долго готовили Сашины документы, - говорит Наталья. - За это время мы три раза побывали в детском доме. Витебск не близкий свет, но надо было ездить. Хотели поближе познакомиться с Сашей, узнать какая она, что любит, как ведет себя. На первую нашу встречу она пришла очень грустная. Села рядом и глубоко вздохнула, как старушка. Однажды мы играли, и в холле на стене она увидела изображение девочки. В одной руке та держала бутылку, в другой сигареты. Рисунок был перечеркнут, мол, так делать нельзя. Саша подошла к изображению, показала на него и произнесла: «Мама». Это было единственное слово, которое мы услышали от нее за время нашего знакомства. В два года Саша не говорила.

Когда все документы наконец были готовы, Анатолий и Наталья забрали девочку.

Саша на все смотрела большими глазами, - говорит Анатолий. - Ей все было интересно, раньше она не видела такого количества людей. На второй день после того как мы ее забрали, поехали в магазин за продуктами. По дороге обратно она залезла в пакет и взяла колбасу. Вцепилась в нее зубами и стала грызть прямо в упаковке. Наташа давай у нее эту колбасу забирать, говорит: «Дома отрежу кусочек», а та кричит, не отдает. Соседи на нас тогда смотрели, как на извергов.

Наталья объясняет, что в детском доме Саша никогда не пробовала такой еды, поэтому и набросилась на колбасу.

Когда мы забирали Сашу, мне целую лекцию провели о том, как надо её кормить, - говорит женщина. - Всё только пареное, вареное, никакой жареной пищи, сладостей и ненатуральных продуктов. В общем, рацион, как в больнице.

Саша быстро освоилась в семье Костюковичей. Наталья и Анатолий приложили к этому немало усилий: постоянно занимались с девочкой, играли, обучали.

«Обратно отдавать не собирались»

Через некоторое время после того как в семье появился приемный ребенок, Наталья узнала, что беременна.

Я сталкивалась с ситуациями, когда женщина узнает о беременности и пара прекращает процедуру усыновления. Это неправильно и нечестно по отношению к ребенку. Он ведь уже ждет своих родителей и надеется, что они скоро его заберут. В роддоме я встретилась с женщиной, которая ходила со своим мужем к тому же психологу, что и мы. Спрашиваю ее: «Ну что? Как у вас дела? Когда ребеночка забирать будете?» А она мне говорит: «Мы еще не определились. Если у меня родится здоровый малыш, мы откажемся». «Как же так можно», - подумала я тогда.

Конечно, я был рад, что Наташа беременна и у нас будет свой ребенок. Но на тот момент и Саша для нас стала родной и любимой. Обратно в детский дом отдавать ее мы не собирались, - говорит Анатолий.

Саша с братом Николаем. Фото из домашнего архива

Наталья родила мальчика Николая. Саше родители объяснили: это её брат. А когда задумались о третьем ребенке, снова решились на усыновление. На этот раз никто из родственников и знакомых Костюковичей не поддержал, а главное - не понял. Есть уже и свой ребенок есть, и усыновленный, зачем еще кого-то брать?

Анатолий объясняет: всегда хотел большую семью, поэтому и предложил жене снова усыновить ребенка.

«Не каждая пара хочет брать детей постарше»

Опять начался долгий процесс оформления документов.

Часто пары, столкнувшись с этой волокитой, бросают дело на полпути и отказываются от усыновления. Думаю, что все должно быть проще. Тогда и люди будут охотнее деток брать, - считает Наталья.

На этот раз выбрали мальчика Валеру из Могилевского детского дома. Мама его была ВИЧ-положительной, но у парня статус отрицательный. В его личном деле был указан диагноз ЦНС (нарушение центральной нервной системы) и атрофия глазных нервов. Однако Наталью и Анатолия это не остановило:

Мы увидели Валеру и сразу решили его забрать. Не перебирали. Все как-то быстро получилось.

Тех, кто советовал не брать больного ребенка, Костюковичи и слушать не хотели и, по словам Натальи, правильно сделали.

Когда мы приехали за Валеркой, он еле стоял, ножки подкашивались. Лицо было в буквальном смысле перекошено и покрыто пятнами, а под носом что-то красное, будто засохшая кровь. Мы с Толей были в ужасе. Что делали с ребенком? Сложилось впечатление, что ему что-то давали, чтобы он больше спал и меньше двигался.

В Могилевском детском доме отношение к детям паре не понравилось:

В Витебске Сашку нам вывели, помогли ей одеться и обуться. Воспитатели радовались за девочку. В Могилев же детский дом переехал из Бобруйска, и всех детей необходимо было повторно обследовать. Нам позвонили и сказали: «Вы же забираете Валеру, сами тогда к врачам его и сводите». Я не понимала, как с таким диагнозом, как у него, можно было отменить медосмотр. Когда мы приехали за Валерой, никто ничего не сказал, ребенка вывели и ушли. Мы уже сами одевали и собирали парня в дорогу.

Третий ребенок Костюковичей - Валера. Фото из домашнего архива

В семье у Костюковичей Валера изменился, стал веселее и подвижнее. Начал улыбаться.

Сейчас уже все нормально, - говорит Наталья. - Валерка подрос, лицо более-менее выровнялось. С глазками тоже всё хорошо. Я не понимаю, как малышей обследуют и почему ставят диагнозы, которые не подтверждаются. Это отталкивает родителей. Они читают о серьезных пороках у ребенка и отказываются усыновлять. После трех лет диагноз не подтверждается, а малыш уже никому не нужен. Не каждая пара хочет брать детей постарше, в основном всем маленькие нужны.

«Это из их прошлой жизни»

Периодически к Костюковичам приезжает инспектор, который проверяет, в каких условиях живут дети. Проблем обычно не возникает. Дети уже подросли. Саше сейчас 7 лет, Коле - 5, Валере - два с половиной. Родители уделяют им много времени и стараются воспитывать их дружными и честными.

Особых трудностей пока нет, - говорят Наталья и Анатолий. - Мы не делим детей на своих и чужих. Относимся ко всем одинаково. Любому ребенку нужна любовь, неважно, родной он или нет. Мы стараемся ее дать. Да, у ребят из детского дома есть свои особенности. Саша, к примеру, может сидеть-сидеть и начинает покачиваться. Если так делает ребенок не из детдома - у него проблемы с психикой, а для детей оттуда это норма, которую надо принять. Это из их прошлой жизни, как говорят психологи.

На вопрос, стоит ли рассказывать ребенку о том, что он из детского дома, Костюковичи ответили однозначно - да.

Доброжелатели всегда найдутся, и кто-то им обязательно скажет. Лучше это будем мы. Важно же быть с детьми честными.

Директор Национального центра усыновления Министерства образования Наталья Поспелова рассказала в интервью "Белорусским новостям", что в прошлом году было усыновлено 338 девочек и мальчиков. При этом минчане усыновили лишь 46 детей.

Это очень мало. Сейчас вообще наблюдается тенденция, что число детей-сирот в стране не увеличивается, но усыновляют их все меньше. Если в начале 1990-х годов речь шла о 1500 усыновлений в год, то теперь - о 300-400. Очевидно, что политика государства в этом вопросе не меняет количество усыновлений в сторону увеличения.

Комментируя причину небольшого количества желающих усыновлять детей в Беларуси, председатель Международного общественного объединения "Понимание" Андрей Маханько сказал, что для выявления всего спектра причин необходимо провести на эту тему серьезное социологическое исследование. "Нельзя сказать, что белорусы не способны к сочувствию. Однако в обществе, на мой взгляд, сложился достаточно противоречивый образ ребенка-сироты, не позволяющий сказать - да, я готов воспитать ребенка, я в состоянии справиться с этим. Люди полагают, что их ответственность в случае с приемным ребенком будет гораздо большей, чем при воспитании своего ребенка. Это хорошо для детей, но может стать и препятствием, которое невозможно преодолеть для потенциальных родителей".

Еще одна причина, на которую обратил внимание специалист, - уровень жизни в Беларуси. "Большинство людей, морально способных усыновить ребенка, не могут сделать это в силу материальных причин. Наш уровень жизни - это уровень выживания. Мы поставлены в такие условия, что все свое время тратим на добывание средств к существованию".

Если наши люди не хотят усыновлять детей, иностранцы хотят, но для них это достаточно сложно. Тем не менее, приоритет в усыновлении, естественно, отдан соотечественникам. Заместитель министра образования Татьяна Ковалева сказала на этот счет в интервью, что должна быть проведена планомерная работа по нахождению ребенку белорусской семьи и учтено, есть ли у ребенка родственники, все они должны быть опрошены на предмет взятия ребенка под опеку. Обязательно необходимо выяснить, есть ли у ребенка братья или сестры, очень важно сохранять эти родственные связи.

Усыновление осуществляется только гражданами тех стран, с которыми заключены соответствующие соглашения. Сегодня - это только Италия. По словам Т. Ковалевой, "все страны проинформированы, им разосланы проекты соглашений, но пока яркой инициативы от других стран и подписанных документов нет".

Тенденция уменьшения международного усыновления характерна для нескольких последних лет. В 2003 году иностранцы усыновили 714 белорусских детей, а в 2004 году нашли новую семью в зарубежье 596.

Тогда усыновление было еще возможным и для граждан из других стран. Лидировали итальянцы - ими был усыновлен 231 ребенок, 168 - гражданами США, 46 - гражданами Ирландии.

При этом все меры, которые привели к уменьшению количества усыновлений за рубежом, направлены на защиту детей, считают чиновники. Н. Поспелова заметила на этот счет: "У ребенка есть право на семью, но это не значит, что его нужно отправлять на территорию страны, не способной предоставить ему такие же права, как у граждан этой страны по рождению. В случае же если государство подписывает с Беларусью соглашение, есть гарантия, что люди, граждане этой страны, решившиеся на усыновление, имеют человеческий "знак качества".

Она также предположила, что теперь иностранные граждане для усыновления белорусского ребенка в случае, если они уже знакомы с этим ребенком, обращаются в первую очередь в отдел образования по месту жительства ребенка, а не в Национальный центр усыновления, как раньше. "Естественно, что Центр полностью не владеет информацией о потребностях ребенка. Благодаря постановлению, отпадает необходимость обращаться в Центр усыновления, чтобы он в свою очередь запрашивал информацию у местного отдела образования. Именно эта структура через государственного опекуна осведомлена об особых потребностях ребенка и о наличии человеческих отношений с кандидатами-усыновителями. Бывает, потенциальные усыновители пишут о том, что очень привязаны к ребенку, заботятся о нем. А из местных органов опеки приходит информация, что ребенок не вспоминает о кандидатах на усыновление, а сами эти люди никогда не звонят в интернат, не интересуются планами ребенка. Мы не проводим следственные действия в отношении ребенка и его возможной новой семьи. Однако я полагаю, что очень хорошо, что люди будут изначально обращаться в тот орган, который действительно обладает информацией о ребенке".

При этом Национальный центр усыновления - это не просто промежуточное звено в цепи процесса усыновления. Именно здесь дают ответ на главный вопрос: нет ли среди граждан Беларуси желающих усыновить этого ребенка, либо находящихся в поиске ребенка такого же возраста и такого же состояния здоровья.

Этого, судя по всему, кандидатам на усыновление бояться надо меньше всего. На сегодняшний день в главном офисе Национального центра усыновления обслуживается около 30 белорусских супружеских пар, ищущих среди сирот своих детей. За год их наберется в лучшем случае 400. Капля в одиннадцатитысячном сиротском море. Именно столько - 11 000 детей, из которых около трех тысяч минских - числятся в банке данных Национального центра усыновления. Все они хотят жить в семье и ждут своих родителей. Всего же в Беларуси 28 тысяч детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Из них 16 тысяч живут в приемных и опекунских семьях.

Под единственный в столице Дом ребенка приспособлено типовое здание бывшего детского сада. На входе — лаконичная табличка, красочные портреты воспитанников и корзина с бахилами. Sputnik побывал внутри и узнал, почему родители отказываются от детей, как им живется в чужих стенах и какое будущее их ждет.

В Доме коротают дни 70 детей, почти все — до трех лет. Абсолютно здоровых нет, самый минимум — задержка психомоторного развития. У каждого ребенка — своя история. Одни живут тут временно, ожидая, что их заберут биологические или приемные родители; другие — с тяжелыми поражениями мозга — находятся в паллиативном отделении до исхода заболевания.

Почему родители оставляют своих детей

Каждый год сюда прибывает около полусотни детей. Большинство из них изымают из неблагополучных семей, предоставляя родителям полгода на исправление.

"Некоторые злоупотребляют алкоголем. Есть люди, которые не могут выполнять функции родителя по состоянию здоровья", — рассказала главный врач учреждения Светлана Малашко.

Живут здесь и дети, от которых отказались. Некоторые из них спустя три года отправляются в детские дома. Причины отказа у людей разные.

"Таких — единицы. Часто это ребята с синдромом Дауна: вот мальчик прожил у нас полтора года, скоро будем переводить в детский дом. Некоторые отказываются от ребенка из-за того, что его "не примут родственники" — они возмещают расходы на содержание ребенка, но в семью взять не могут. А один малыш жил у нас полтора года до совершеннолетия своей матери", — пояснила главврач.

Сюда же помещают детей в случае гибели их родителей. Многие родители сдаются перед страхом патологии. Так, испугавшись диагноза, родители отказались от одного из живущих здесь малышей.

"У нас живет ребенок с врожденным пороком сердца: мы наблюдали его вместе с врачами детского кардиохирургического центра, где его благополучно прооперировали. Теперь после удачной реабилитации ребенка усыновляют", — поделилась она.

По словам Малашко, ежегодно из Дома в семью (обратно к биологическим родителям или на усыновление) уходят около 85% поступивших детей.

"Мы знаем, ты сильная!"

Жизнь детей в Доме начинается с приемного отделения. Врач осматривает поступившего ребенка и помещает его в карантинный изолятор: бокс, в котором он адаптируется три недели.

Таблички над детскими кроватками гласят "Мы знаем, ты сильная (-ый)!" или "Расти большой, малыш!"; чуть ниже них - другие, с именем, датами рождения и поступления, информацией об особенностях.

Едва попав сюда, некоторые дети могут плохо есть, приболеть или быть беспокойными. За состоянием малышей (как вновь поступивших, так и уже живущих в Доме) круглосуточно наблюдает медицинский персонал.

В каждой комнате — своя жизнь

После адаптации малыш попадает в подходящую по возрасту группу. Дети любят музыку, так что она играет почти в любом помещении; у них даже для сна есть своя, особенная.

Двух-, трехмесячных жителей Дома находим в группе самых юных, бодрствующими в своеобразных кроватках; самая старшая и самая нарядная из них — десятимесячная Настя в красивом красном платье — стоит в манеже и внимательно смотрит по сторонам.

"Снимите эту барыню, красавицу нашу. Ну как можно мимо пройти?" — умилились нянечки.

Дети немногим старше во второй аналогичной группе без страха смотрят в лицо гостям, шустро ползают по ковру, хватаясь за шнурки и протягивая ручки к камере.

"Как называем? По именам, иногда даже с отчеством! Все они — наши солнышки, очень хорошие. Приходят к нам маловесные, недоношенные, а чуть погодя их не узнать! Некоторые так за месяц у нас прибавляют, что выше нормы получается. Смотрите-ка, ладушки показывает, фотографируйте скорее!" — указала медсестра.

Тут привыкли улыбаться, говорить мягко и ласково: по-другому с этими детьми нельзя. Многие работают в Доме по двадцать, тридцать лет; приходят и новые, но задерживаются не все — эту работу нужно принимать сердцем.

"Кто любит детей, сможет здесь, другим тяжело будет. Когда я пришла, было много детей с патологиями — гидроцефалией, другими врожденными пороками, — сейчас их все меньше. У всех свои любимчики есть, кто бы что ни говорил, но любим каждого по-своему. Расставаться, конечно, тяжело — прикипаешь, куда деваться. Некоторые мамы, которые забрали у нас деток, общаются с нами и присылают фото. Мы очень рады за них", — рассказала корреспонденту Sputnik одна из медсестер.

На стенах одной из спален — красочные рисунки: постарались волонтеры из художественной академии. Руки, говорят здесь, нужны всегда, а вот питанием и одеждой, подгузниками и игрушками учреждение снабжает бюджет.

Дети постарше в своей группе делают первые самостоятельные шаги, так что нянечки едва успевают уследить за всеми: одни — бегут к нам со всех ног, другие — ползут, но не менее стремительно. Воспитатель и медсестра знакомят нас с каждым малышом, прерываясь на восхищенное "смотри, замерла — позирует, надо же!".

До сончаса в каждой маленькой комнатке кипит жизнь. В одной с малышами занимается логопед; в зале ЛФК за стеной малыш в цветной футболке никак не желает лезть на надувную горку — уж очень ему хочется рисовать. "Максим у нас художник", — сдалась нянечка, вручая ему карандаши. За тем же столом сосредоточенно трудится еще один ребенок: перед ним — самодельное сооружение для развития моторики с разного рода переключателями, замками и щеколдами.

Под окнами по территории Дома гуляют родители близлежащих домов со своими детьми. "У нас всегда красиво — мы выставляем разные городки, композиции", — рассказала главврач.

За пределами групп в отдельных закутках бесконечных коридоров — прачечная, в которой без остановки крутятся в машинках ползунки и распашонки, и кухня с десятком кастрюль и запахов.

Паллиативное отделение: "Эти дети живут, пока бьется сердечко"

Несколько лет назад детей, существующих за счет аппаратов искусственной вентиляции легких, решили перевести из больничных реанимаций в Дом ребенка. Открыли новое отделение, оснастили его всем необходимым. Теперь здесь своеобразный хоспис; самому старшему ребенку сегодня девять лет.

"Эти дети живут, пока бьется сердечко. Раньше они жили в больничных реанимациях за счет аппаратов, которые могли спасти кому-то жизнь. Но у каждого есть заключение, что их заболевание — неизлечимо. Это тяжелые врожденные патологии головного мозга. Детки эти — из благополучных семей, просто так распорядилась судьба", — пояснила врач.

Родители от них не отказались — им разрешают бывать тут до позднего вечера, пока не закроются ворота.

"Создать такие условия дома сложно: не все дети стабильны. Здесь же их состояние постоянно контролируют медицинские работники", — рассказала Светлана Малашко.

Никто не ломится: об общении родителей с изъятыми детьми

Для общения детей с родителями есть специальный холл с мягким уголком да полками, заполненными игрушками, а в хорошую погоду — упомянутая игровая площадка под окнами. Родители (даже те, кого лишили родительских прав) могут видеться с ребенком по четыре часа дважды в неделю.

"Ребенок ведь помнит. Он должен видеть не только белые халаты, но и лица родных людей", — сказала главврач.

Вернется ли домой малыш, уже полгода проживший в чужих стенах, либо же получит статус сироты и станет ждать новых родителей, решает суд.

"Чаще родители подходят ответственно. Но бывает и по-другому; тогда их лишают родительских прав, а личная карта ребенка отправляется в Национальный центр усыновления. Мы не решаем вопросы помещения в наше учреждение и выбытия из него, об усыновителях ничего не знаем. Суд спрашивает наше мнение о родителях и их общении с ребенком, не более", — пояснила Малашко.

Усыновителям о детях врачи рассказывают все, чтобы решение, принятое ими, было действительно взвешенным. Как только у малыша появились усыновители, родителям запрещают общаться с ним. Многие из них хотят видеться с малышом до тех пор, пока его не забрали в новую семью, и знать, кто усыновитель, но скандалов на этой почве тут не припоминают — в двери никто не ломится.

"Усыновители могут общаться с детьми сколько угодно. В силу возраста малыши привыкают к ним довольно быстро и, счастливые, уходят", — рассказала она.

А биологические родители, даже раскаявшись, теряют возможность выйти на связь с семьей, в которой растет их ребенок.

Здешние малыши живут без родителей месяцами, получая, безусловно, достойный уход и максимально возможную порцию ласки. Каждый из них все же рискует остаться здесь надолго, а после — отправиться в другие стены такого же, по сути, учреждения: если спустя три года новой семьи у них так и не появилось, они отправляются в детский дом.