Эти записки принадлежат перу Маргариты Багинской, моей знакомой по литсайту. Это ее последние записи...

НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО

Сегодня буду ночевать в своём кабинете. За шкафом поставила мышеловку, нестерпимо пахнет мышиной мочой от обшивки дивана. На клей от грызунов налипло множество тараканов. Окна забиты огромными гвоздями, чтобы воспитанники не выпрыгнули, приказ директора. Форточки нет, открыть створку окна не удаётся: рамы дряхлые, дёрну - развалятся. Ножницами отдираю штапик, выставляю маленькое стекло и жадно втягиваю в себя свежий воздух.

На улице ещё светло, домашние дети вовсю резвятся в садике под моими окнами. Но за этими стенами - другой мир. После 20-00 входные двери закрываются, всех загоняют в душные спальни убивать время.

За стеной звуки старого скрипящего магнитофона и так любимая девчонками песня из сериала «Не родись красивой». «Оставайся сама собой»,- дерзко в лицо пожилой воспитательнице поёт Настя. Лицо девчонки безвкусно размалевано дешевой косметикой, голос сиплый от частого курения, волосы выжжены краской. «Девки, айда хавать»,- и через две ступени подросток мчится вниз, в столовую, подруги гурьбой следом.

Они не реагируют на оскорбления Грымзы (это кличка воспитательницы - Анны Ивановны). Клички есть у всех взрослых и детей. Анна Ивановна из «своих»: одинока, муж умер, сын утонул. Часто болеет, но на больничный не ходит: страшно дома одной. Девчонкам это понятно. Они не жалеют Грымзу, у них это чувство в отношении ко взрослым не развито.

«Все взрослые - враги!». Так мне в лицо однажды крикнула Рая Гнутая. Брошенная матерью, внешне очень некрасивая, с заячьей губой, косыми глазами, 14-летняя девочка озлоблена на весь свет.

Долго она с подругами пыталась меня вывести из себя. Однажды ворвалась в кабинет с требованием: «Занимайтесь с нами, Вы обязаны!». Стала проводить с ними тренинг, а Рая всех подбила тренинг этот сорвать. Что я тогда вытерпела! Вытерпела! Кричит Рая мне в лицо: «Ненавижу Вас!». «Да, это гнев, Рая. А теперь продолжай: «потому что»…». Такая была установка в этом упражнении.

«Потому что, потому что…». Ни Рая, ни остальные девочки так и не назвали причины ненависти ко мне. «Да не Вас я ненавижу! Я ненавижу всех взрослых. Ненавижу!», - и Рая выбежала их комнаты.

Остальные вяло разбрелись: кто-то развалился на кровати в спальне, кто-то пошёл курить в туалет, кто-то в гости к парням на другой этаж. Чувства вялы, неглубоки. Силы внутренней нет ни на ненависть, ни на любовь, ни на жалость, ни на интерес к жизни, к учёбе, к будущему.

Но дерзкая Катька зашла позже в мой кабинет и, глядя на меня в упор, выпалила: «Хотите знать, за что Вас не любят и воспитанники, и учителя? Вы слишком счастливы и богаты! Вот!». В её взгляде была просто классовая ненависть!

В понимании детдомовцев мир разделён всего на два класса: счастливых и несчастных. Причём, классовая борьба не отменяется! Ах, скольких «чужаков»-воспитателей уволили по воле детей! Да как искусно воспитанники их извели, а иногда и подвели под статью!

Вот до какой степени порой больно им видеть перед собой человека другого мира, имеющего семью (родителей, детей, мужа) и достаток!

Любой новичок – ребёнок или взрослый – проходит здесь вначале «проверку на вшивость». И чего только не придумывали воспитанники в первый месяц моей работы в детдоме: пинали двери изо всей силы, выскребали на косяке матерные слова, пускали дым в замочную скважину, просили деньги, пытались обокрасть, взять на жалость. У каждого посетителя моего кабинета был свой почерк и свои приёмы.

Взрослые тоже изучали меня всесторонне. Сразу предупредили, что надо определиться, т.к. одной не выжить, следует примкнуть к одной из двух враждующих группировок. Позже я поняла, что эта вражда была главным развлечением взрослых. Приёмы были переняты у детей. А дети в большинстве своём – социальные сироты, т.е. родители их сидят в тюрьме или алкоголики, лишенные родительских прав.

Периодически психиатр назначает детям успокоительные препараты. Планово.
А так как он специалист приходящий, назначает иногда невпопад. Дети отказываются пить лекарства, но над ними стоят неумолимые медики и требуют или уговаривают. Могут угрожать: «Не выпьешь, скажу психиатру. Упекут тебя в психушку». Воспитанники знают, что это не просто слова: многие побывали там по нескольку раз. Планово.

Но чаще бывали в наркостационаре. Это такая детская тюрьма. Чисто, уютно. За окном лес. На окнах решетки. Гулять нельзя, а то ещё убежишь. Спи и всё.

Месяцами лежат там проштрафившиеся: кто-то выпил пива, нюхал клей или просто надоел воспитательнице. Напичканные транквилизаторами, опухшие, с тупыми погасшими взглядами бродят они по палате с белыми, как у покойников, лицами. За окном распускаются почки или желтеет листва. А в больничных стенах жизнь подёрнулась пеленой сонной пыли.

Однажды 5-классник Бочкин не выдержал и решил сбежать из наркостационара, со второго этажа. Не получилось, упал и сломал ногу. Его очень ругали. Он криво усмехался: ему не было стыдно, не было жаль сломанной конечности. Его самого почти не было. Ведь никому – ни себе, ни людям - он не нужен. Поймали, снова напоили успокоительным, и он заснул.

Похоже, главная задача целой армии взрослых - дотянуть этих оболтусов до совершеннолетия, чтобы выпустить их в Большой Мир и отчитаться за проделанную в образовательном учреждении работу. А что с ними дальше? И что они потом сделают со своей – и с нашей – жизнью, лучше не думать!

Сегодня я не пошла домой из-за Влада. Ну как уйти? Днём «Клизма» (так мальчишки младшей группы называют свою воспитательницу) была особенно раздражена на детей. Слёзно убедила психиатра назначить успокоительное Владу. Мальчишку всеми правдами и неправдами уговорили выпить лекарство, для его ведь блага и здоровья. Влада «развезло», захотел спать.

Но «Клизма» заставила ребёнка идти на репетицию концерта в актовый зал. Влад спрятался в грязной бытовке и уснул на ворохе спецодежды дворника и плотника. «Клизма» нашла его там и стала будить, трясти, кричать в лицо оскорбления.

Я требовала, умоляла женщину остановиться и оставить ребенка в покое в таком состоянии. Ничто не помогло! «Клизма» обвинила меня в потакании «эти уродам», назвала прилюдно «врагом учителей и воспитателей».

А 9-летний Влад сквозь химический сон протянул перед собой руки и взмолился: «Люди! Вы ведь люди? Пожалуйста, оставьте меня! Я хочу спать!».

Сейчас Влад спит в изоляторе, его закрыли, чтобы не убежал. Завтра встану пораньше и помогу ему начать новый день.

Пойду на приём к директору. Надо что-то делать! Зачем же сами воспитатели так нагнетают атмосферу! Ведь только оправились от двух суицидов.

Многие эзотерические учения утверждают, что мы сами выбираем, кем и в какой семье родиться. Посему всё идёт так, как задумано в данном воплощении, удивляться тут нечему.

«ЖИТЬ - СТРАШНО!».

Генка и Ромка были родными братьями. БЫЛИ. Их уже нет. Наверное, так «задумали до рождения». Мать у них была одна, а отцы разные и фамилии тоже. Красивые фамилии и мальчишки красивые. Младенчество их прошло в посёлке городского типа, где в родительском доме собирались веселые компании. Порой до глубокой ночи сидели дети на лавочке у дома, а из окон доносились звуки буйного застолья. Бывало, что о них забывали, и ночевать приходилось, где попало.

Однажды, когда Генке было 7 лет, а Ромке чуть меньше, произошло страшное и непоправимое. На их глазах в пьяной драке была убита мать. Время с тех пор остановилось, как в страшном сне. Убивали взрослые дядьки, мать подползла к детям и, умирая, сказала: «Не зовите врачей. Я сдохнуть хочу. Может, на том свете не надо мучиться… Жить страшно!!! ».

Вот эти-то слова она и оставила в наследство зарёванным от горя сиротам. Отдали их в детский дом. Были они там молчаливыми, замкнутыми. Учились так себе. А когда Генка перешёл в выпускной, 9 класс, совсем отгородился от сверстников.

После Нового года вечерами в спальне плёл толстую верёвку, воспитателям не показывал, а сверстникам говорил, что петлю себе готовит. Дружки внимания на это не обратили: мало ли каких бестолковых дел придумают воспитанники, чтобы убить время.

Никто Генку не обижал, никому он перед смертью ничего не сказал, даже брату. Просто ночью пошёл в душ и повесился. На похоронах, когда гроб опускали в чёрную дыру могилы, Ромка сказал: «Да, ЖИТЬ СТРАШНО! Следующий – Я». В суматохе грустного события ребята не придали значения этим словам.

Но через 3 месяца снова были похороны: на выпускном вечере Ромка танцевал, потом пошел в группу и повесился на той же трубе, что и брат. Ведь «ЖИТЬ СТРАШНО!», он не мог войти во взрослую жизнь, которая убила его мать. А их с братом хотели выпустить из школы в один год, чтобы не разлучать.

Ну что тебе надо, дитя улицы? Тебя кормят, одевают? Почему ты сбегаешь «на волю»? И, правда, почему?

Усилия администрации направлены на создание сносных материальных условий воспитанников: приобретение одежды, обуви, постельных принадлежностей. Питаются дети хорошо: ежедневно фрукты, компоты, меню разнообразно и готовят еду качественно.

В праздники дети просто завалены сладкими подарками. Просроченные прошлогодние наборы конфет в декабре то и дело привозят в детдом спонсоры и иные «благодетели».

Иногда целыми машинами вываливают в вестибюль бракованные китайские игрушки: куклы без ног, пистолеты с треснутыми корпусами и другое, чему место на свалке. Уже через несколько дней горы хрупких полуживых игрушек превращаются в кучи мусора, добавляя работу техничкам.

Чтобы добро не пропадало, отправляют в детдом и просроченную косметику (в подарок учителям и воспитателям ко дню профессионального праздника и на Новый год).

На складе учреждения хранятся надколотые вазы, просроченная краска, непишущие авторучки, бракованные карандаши, подмоченные и покоробленные тетради и дневники. Всё это выдаётся в течение учебного года детям. Естественной реакцией учеников на подобный брак является отвращение. Но на качественные вещи денег нет, а дома воспитанники не имели даже этих убогих предметов.

А вот районные депутаты снабжают школу при детдоме отличным инвентарём, оборудуют современную спортплощадку во дворе. В видеозале есть домашний кинотеатр, магнитофоны, караоке. Почти в каждой группе - свой телевизор.

Само здание очень старое, мрачное, похожее на казарму прошлого века. Но и в этих стенах с ребятами занимаются танцами, обучают их музыке. Многие дети многогранно талантливы. Воспитанники любят танцевать и участвовать в постановках драмкружков. Есть свои художники, мастера резьбы по дереву, спортсмены.

Конечно, детдом – это спасательный круг утопающим в нищете и безысходности. Исстрадавшиеся, намаявшиеся по приютам и подворотням дети ОТОГРЕВАЮТСЯ В ТЕПЛЫХ СТЕНАХ.

Но ЭТО «ХОРОШО» ЛИШЬ В СРАВНЕНИИ С «НИЧЕГО», «СМЕРТЕЛЬНО ПЛОХО», «ЛЮТО ХОЛОДНО»… Уже через несколько дней многие дети понимают, что внешняя обстановка и формальная забота чужих взрослых людей не столь уж великое благо.

Нетрудно представить, какие испытания ждут новичка, яркую индивидуальность, человека с необычной внешностью или редкой национальностью. Чем дольше живёт ребёнок в детдоме, тем более деструктивной становится его личность. Он теряет себя, по-иному не может и быть.

Ведь подумайте только, могли бы вы находиться в окружении одной и той же группы людей и день и ночь, и год и десять лет, и зимой и летом, и на уроках и после них?! А если еще эта группа агрессивна к вам, а воспитателям вы тоже несимпатичны. Это драма.

Потому дети бегут и бегут из детдома. К дальним родственникам, живущим в бомжатниках родителям или просто в никуда. Вымытые техничками лестничные пролёты, туалеты и коридоры, приготовленная поварами пища, выстиранные прачкой простыни, выданные государством карманные деньги – всё это для 15-18-летних воспитанников похоже на суррогат жизни. Подростки потребляют, потребляют, ничего не создавая. И звереют от того, что в них НЕ НУЖДАЮТСЯ, ОТ НИХ НИЧЕГО НЕ ЗАВИСИТ, ИХ НЕ ПРИНИМАЮТ В ЭТОЙ ЖИЗНИ ВСЕРЬЁЗ, ИМ НЕ ДАЮТ ВЗРОСЛЕТЬ.

Подобный подход рождает безответственность (как говорят психологи, недоразвитость лобных долей мозга, что влечёт к полной неприспособленности во взрослой жизни, неумении в дальнейшем создать свою семью).

Не могу забыть шок от первого посещения урока в выпускном классе. Зимнее утро. Занятия начинаются в 8-30. Урок литературы, класс расположен через тонкую стенку от спальни. Ученики только что проснулись, многие даже не умылись, не причесались. Лишь надели растоптанные шлёпанцы и приползли из душной спальни в душный класс. Последним вошёл самый мелкий парнишка с помятым лицом, с помятой тетрадкой, в помятой спортивной форме: было совершенно очевидно, что в этой одежде он и спал. Сел за парту, и тут же улёгся на неё досыпать. Учитель сделала ему раз замечание, потом оставила в покое. Главное, ребёнок в классе!

«Маргарита Алексеевна, надо что-то делать! Мы создаём проект и приглашаем Вас принять в нём участие. Надо сделать так, чтобы детдомовские девочки-выпускницы не бросали своих младенцев. Надо учить их создавать семьи!». Я наотрез отказываюсь участвовать в этом начинании. У меня есть своё мнение по этому поводу.

Нынешние сироты – не те, что были в войну. В основе своей – это социальные сироты, т.е. родители их живы (КАК ТЕЛА в подворотнях и тюрьмах), либо погибли в пьяных потасовках или при передозировке наркотиков. Так вот, если следовать теории великого психотерапевта современности Берта Хеллингера, каждое дитя бессознательно любит своего родителя так, что готово отдать жизнь за него. Неважно, хорош тот или плох. Поэтому, СТАТЬ СЧАСТЛИВЕЕ НЕСЧАСТНОЙ МАТЕРИ ИЛИ ОТЦА – ЗНАЧИТ ИХ ПРЕДАТЬ.

Посему, выпускники детдома очень скоро отыскивают родственную их предкам среду. Куда деваются все наставления педагогов, куда испаряются все таланты детей?

Справедливости ради надо сказать, что беспокоят больше не девочки, а отношения мальчиков между собой. Кучное проживание большого количества мальчиков разного возраста на одном этаже, похоже, привнесло в опыт самых младших много печальных минут. Становясь старше, обиженные несут эстафету порока далее как традицию.

Ко мне с жалобой обратилась воспитательница высшей категории: «Петраш - старший, каков наглец! Захожу в 9 утра в спальню, он там один, лежит и держит в руках свой член. Я ему сделала замечание. А он говорит: «Выйдите, сегодня выходной! Что хочу, то и делаю!».

Самое страшное в ЭТОЙ КЛЕТКЕ – ОТСУТСТВИЕ ЛИЧНОГО ПРОСТРАНСТВА, СВОЕЙ ТЕРРИТОРИИ! Знаете, о чём мечтает каждый воспитанник? О своей тумбочке!!! Почему-то долгие годы с тумбочками туго. И уж предел мечтаний – тумбочка с замком. Это просто символ СОБСТВЕННОСТИ, ЛИЧНЫХ ВЛАДЕНИЙ, СВОЕЙ ТЕРРИТОРИИ. Увы, запертые тумбочки очень не любят воспитатели: а что там спрятано? Вроде и своё там дети сохранят, а вдруг спрячут краденое?

Изоляция от ПРАКТИКИ жизни, невозможность приобрести элементарный бытовой опыт (приготовление пищи, уход за собой и за квартирой, общение с деньгами и людьми на улице, в магазинах и т.д.) – вот бич всех детдомовцев.

Большую часть времени дети проводят в помещении. Входные двери закрываются рано, в 20 часов. Есть детдома, в которых воспитанники любого возраста выходят за пределы здания только в сопровождении взрослого.

Помню, в первый месяц моей работы одному парнишке исполнилось 18 лет. Этакий бычок-производитель на вид, настоящий сформировавшийся мужик. А на планёрке директор поручила воспитательнице в качестве поощрения свозить именинника в … зоопарк. Я подумала, это шутка. Увы, свозили!

Недалеко от детдома проносятся скорые и товарные поезда. Тех же подростков, которые ходят побродить по железнодорожным путям, забирают в дорожное отделение милиции, ставят на учёт как покушавшихся на безопасность ж/д движения, долго «песочат» на заседаниях комиссий.

Славное моё детство! Каким же ты было счастливым: в минуты раздумий я часами безнаказанно бродила по путям, дышала запахом шпал, мечтала о дальних странствиях, махала рукой проходящим поездам и сочиняла свои первые стихи! Я как личность рождалась под перестук колёс, рельсы звали меня за горизонт, где пряталось моё Будущее. Так же сладко мечтается человеку у водного пространства. И мечтает он о ПУТИ СВОЁМ.

Сколько раз мне, психологу, приходилось восстанавливать эмоциональное равновесие в ребёнке, которому только что упорно вбивали, что его интерес к дорогам – это болезненное проявление, которое может повлечь лечение в стационаре психбольницы.

Как назвать этот – новый – мир? Я бы не хотела быть в нём ребёнком, я бы не выжила. Размеренное тупое СУЩЕСТВОВАНИЕ не может не убить ДУШУ.

Ночи в детдоме… Воспитатели не всегда знают, как спали дети, что творилось в их отсутствии в спальнях. Ребёнку, например, свяжут ноги, разбудят. Тот спросонок ничего не понимает, пугается, над ним хохочут, издеваются. Бедняга защищается, говорит «что-то не то». Зачинщик затеи грозно надвигается на растерянного страдальца: «Ты что-то сказал на меня? Счётчик включён: ты мне должен» (сигареты, деньги…). Так открывается счёт, который надо отрабатывать: клянчить, воровать, отдавать личными деньгами…

Несколько лет назад такой неоплатный долг толкнул парнишку на самоубийство: бросился под колёса машины. Погиб. А тот, кто его вынудил, после гордился своей властью!

Недавно проходила я мимо сваленных в кучу старых деревянных кроватей. Вижу, многие исписаны детьми. Я склонилась над одной из них и прочла: «На этой кровати провёл БЕССОННЫЕ НОЧИ…». Фамилии, годы…

Словно весточки из заточения...

«Чем больше боли вы мне причиняете, тем больше распаляется моё сердце
и воспламеняются мои чувства» (Леопольд фон Захер-Мазох).

Каждая неделя работы приносит истории про отвержение, насилие, тяжелую жизнь, не сбывшиеся мечты, ненужность и неполноценность.

- Ты что дура, ты же не умеешь рисовать, лучше математику учи.
- Мама смеялась, когда я плакала.
- Всю жизнь тяжело и много работала, чтобы похвалили.
- Жизнь штука тяжелая, брак дело не благодарное.
- Меня всегда привлекали те, кому я не интересна.
- Тело страдает, мне больно.
- Никто не поможет, особенно те, от кого это больше всего ждешь.
- Есть высшее образование, но не магистр, на работу взяли, но не оформили, спецодежду выдали, но не по сезону.
- Снятся сны, где столы ломятся от обилия еды, а днем ощущение, что вокруг одни унитазы.
- Гуляла по лесу, собирала грибы, две целых корзины набрала, теперь чистить замучаешься.
- Устала от жары, одиноко, не было поддержки, ни с кем по-настоящему не подружилась (райский остров Бали).
- Он ничего не спрашивал обо мне, про меня, а потом сказал, что я не подхожу для отношений.
- Не хочу быть навязчивой, боюсь привязаться и оказаться ненужной.
- Нет, это не сиротство, а вынужденная самостоятельность.
- У мамы были наряды, туфли на каблуках, но она никогда их не надевала, все лежало в сундуке.
- Хочу снова быть маленькой, чтобы мама заботилась обо мне. Чтобы она могла отлупить меня, это способ заставить слушаться и кое-что знать в будущем. Если бы мать лупила меня меня больше, я могла бы держать себя в руках.

Комплекс сироты (жертвы), он же комплекс неполноценности , пораженческая, мозахистическая личность описывается также как созависимость, недостаток автономности или зависимость от тяжелой жизни. В то время как нормативным является стремление уменьшить страдания, человек с комплексом сироты как будто специально их ищет. Знакомые с детства с потерями и недостаточным эмоциональным откликом, с обвинением как методом воспитания, с проявлениями насилия и жестоким обращением такие люди не верят, что могут быть ценными для кого-то если не страдают.

Если не болит, значит умер

Cтрадание и боль в этом комплексе являются главным подтверждением того, что Я-есть. Это такое странное самопожертвование, через которые человек сопротивляется смерти. Комплекс, из-за которого человек постоянно щипает себя, находит другого, кто это сделает и все для того, чтобы убедиться, что все еще жив. Лишь в этом противопоставлении жизни и смерти становится понятна энергия, которая ведет человека с комплексом сироты по жизни.

«Когда рассеянно читаешь «Жюстину» [Маркиз де Сад «Жюстина, или Несчастья добродетели»], легко обмануться в этой достаточно грубой и непристойной истории. Наблюдаешь, как добродетельную девушку, эту жертву упорствующей в ее изничтожении судьбы, беспрерывно насилуют, бьют, мучают; ну а в «Жюльетте» [Маркиз де Сад «Жульетта»] видишь порочную девицу, перепархивающую от наслаждения к наслаждению. Подобная интрига ничуть не убеждает. Но все дело в том, что мы не обратили внимание на самое важное обстоятельство: внимательно следя только за скорбью одной и удовлетворенностью другой, мы упустили из виду, что по существу истории двух сестер идентичны, что все происходящее с Жюстиной происходило и с Жульеттой, что и одна, и другая сталкивались с одними и теми же обстоятельствами, подвергались одним и тем же испытаниям. Жюльетта тоже была брошена в тюрьму, избиваема, приговорена к пыткам, без конца мучима. Ужасно ее существование, и однако –беды эти доcтавляют ей удовольствие, муки ее восхищают» (М. Бланшо «Де Сад»).

Комплекс сиротства является частью бессознательной психики. Он меньше психики в целом, но, все же, является вполне целостной хорошо организованной «сущностью» - личным персональным хранителем боли , в сердце которого стремление к страданию. В этом комплексе живет вера и надежда на то, что страдая, я выражу потребность в сочувствии и заботе и тогда мое эмоциональное одиночество прекратиться.

Говоря про этот комплекс, мы в первую очередь подразумеваем женщин, которые в отличие от мужчин, отвечают на насилие более сложным образом - используют «освященное веками оружие слабых» (Н. Мак-Вильямс «Психоаналитическая диагностика»). Если мальчики жертвы жесткого обращения чаще идентифицируются с агрессором, боятся и «уважают» силу, то девочки обычно интернализуют рационализацию плохого отношения к себе – «да, мама была достаточно жесткой и нередко строго наказывала, но я благодарна за ее воспитание» .

В той или иной степени жертвенность и комплекс неполноценности свойственны любому человеку независимо от пола. Полноценные совершенные люди – это нечто за пределами земной реальности: «Из всех психоневрозов садо-мазохизм, или алголагния, является вне сомнения, самым распространенным. Исключительно редко встречаются люди, у которых этот комплекс начисто отсутствует (не исключено, что таких людей вообще нет)» (Ж. Лели «Садо-мазохизм Сада»).

В ситуациях, когда не хватает сил на проактивные действия, каждый ведет себя мазохистически ради получения той или иной выгоды. Мало кто из болеющих и страдающих имеет силы скрыть свою боль, и отказывается от надежды получить повышенное внимание и вторичную выгоду от боли. Исключение составляют лишь стоики, получавшие с детства позитивное подкрепление своей способности терпеть, стиснув зубы или психопаты, которые вместо себя заставляют страдать других.

Как и в случае с другими комплексам, комплекс сироты становится проблемой, когда энергии самоповреждения слишком много в структуре личности и он оказывает продолжительное воздействие на судьбу человека. В случае генерализации и захвата личности комплекс проявляется как мазохистический характер. Это не всегда про сексуальный мазохизм с получением разрядки от боли и унижения, а про нравственный мазохизм, как нормативный вариант поведения. Фрейд описывал его как переживание, в котором связь с сексуальностью теряется и важным остается только страдание. Здесь Фрейд переоткрыл то, что уже говорил Мазох:

«Краффт-Эбинг поэтому заговорил о «мазохизме», что признавал заслугой Мазоха воспроизведением им какой-то особой клинической сущности, определяющейся не столько связью боль – сексуальное удовлетворение, сколько расположенными глубже поведенческими моделями рабства и унижения (есть пограничные случаи мазохизма без алголагнии, и даже алголагнии без мазохизма») (Ж. Делез «Представление Захер-Мазоха: холодное и жестокое»).

______________________________

Истоки и психодинамика комплекса сироты

Нередко от клиентов с выраженным комплексом сироты мы узнаем, что родитель проявлял к ним эмоции, только когда наказывал. Так устанавливалась и закреплялась связь между привязанностью к близкому человеку и болью.

Счастливый ребенок владеет мамой, папой, бабушками и дедушками, которые составляют опору его детскому миру. Отвергаемый сирота, не имея такой основы, хочет владеть всем миром. В каждом человеке и каждом событии он видит возможность быть принятым и накормленным. Беда в том, что голод сироты трудно насытить обычными способами одобрения. Но сирота продолжает верить, что мир такой большой, я такой маленький и, возможно, я просто недостаточно страдал, не пришло время, не встретил нужного человека.

На помощь приходит сформированное в детстве у-беждение (быть у беды – А. Алексейчик), что страдая, я верну себе внимание. Эстер Менакер (1953), одна из первых среди психоаналитиков, писала, что истоки жертвенности и мазохизма лежат в проблемах неразрешенной зависимости и в страхе остаться в одиночестве – «Пожалуйста, не оставляйте меня; в ваше отсутствие я нанесу себе вред».

Почему так?

Родительское отвержение и агрессия в адрес ребенка, нуждающегося в любви, становится для него любовью. Насильник становится благодетелем, притеснитель – защитником, тюремщик – кормильцем, отвергающий – любимым. «Ребенок, с его императивной потребностью в любви, воспринимает эту ненависть и плохое обращение, как если бы они были любовью, и не осознает разницы» (Л. Хегай «Мазохизм, психические страдания и психология жертвы»).

Комплекс это сформированная в детстве «часть души», которая сохраняется во взрослом возрасте и проявляет себя как ненужный ребенок, жаждущий защиты и одобрения. Комплекс сироты это решение детского конфликта между потребностью в любви и переживанием отвержения со стороны человека, в чьей любви нуждался ребенок. Это также защита от потребности быть любимым, от любви, которая ранит и переживание нелюбви как судьбы, от которой не убежать.

Нелюбовь это насилие во всех его аспектах от , до очевидной жестокости, брани и побоев. В этих обстоятельствах наличие такого комплекса является желанным - он дает надежду. К страданиям и тяжелой жизни человек привыкает и сохраняет надежду. Отдать это ценное приобретение и перестать видеть в страдании надежду равносильно тому, чтобы стать безнадежно уязвимым. Страдание должно иметь хоть какой-то смысл даже если оно бессмысленно. Поиск все новых страданий вместо того, чтобы просто жить, быть творческим и продуктивным абсолютно иррационально. Поиск страданий может быть сознательным и бессознательным в зависимости от личностной структуры. На невротическом уровне расстройства человек отчетливо понимает, что он делает, но не может вырваться из порочного круга – страдание – надежда – разочарование – поиск нового страдания и новой надежды.

Вина, агрессия и защиты комплекса сироты
______________________________

Устойчивость комплексу сироты придает иррациональная вина, без которой этот комплекс вообще невозможен. Не наполнившись родительской любовью, человек ищет наказания и нуждается в том, чтобы найти себя виноватым в чем-то, обязательно находит человека, который сразу или через какое-то время возьмет на себя роль контролера и наказывающего притеснителя. В отсутствии такого «помощника» человек с невротической виной будет наказывать себя сам, попадая в травматически опасные ситуации, и проявлять склонность к несчастным случаям. Отвержения, лишения, дискомфорт, боль от увечий и самопорезов на время успокаивают его моральные страдания, вызванные чувством вины. Таким образом комплекс выполняет защитные функции от сиротской вины «без вины виноватого» и помогает сохранить надежду на близость.

Кроме такой внутренней целесообразности и «самоценности» комплекса сироты его устойчивость обусловлена также целым рядом дополнительных надежных психологических защит.

Классический набор защит выглядит так:

(1) Провокация наказаний и новых страданий;

(2) Умиротворение («Я сам накажу себя, мне уже плохо, я уже страдаю, поэтому воздержись от дополнительного наказания»);

(3) Эксгибиционизм тонкий изощренный или грубый, уникальность моего случая («Обратите внимание: мне больно», «вам не понять моих страданий»);

(4) Избегание чувства вины («Смотрите, что вы заставили меня сделать!»);

(5) Зависть и ресентимент – сублимация чувства неполноценности в особую систему морали. («Мораль рабов», которые ничего не могу изменить в жизни и в своем мироощущении» (Фридрих Ницше).

(6) Морализаторство и моральный триумф («Я испытал поражение, но морально я лучше вас и поэтому…», «я люблю свою Родину, а вы можете валить отсюда»);

(7) Требовательность, претенциозность, особые полномочия, агрессивность («Имею право!», «Лучше быть правым, чем счастливым»).

В «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевский описывает вариацию комплекса сироты (комплекс Раскольникова) с характерными защитами:

«Нет, на родине лучше: тут, по крайней мере, во всем других винишь, а себя оправдываешь».
«...для себя, для комфорта своего, даже для спасения себя от смерти, себя не продаст, а для другого вот и продает! Для милого, для обожаемого человека продаст! Вот в чем вся наша штука-то и состоит: за брата, за мать продаст! Всё продаст!... свободу, спокойствие, даже совесть, всё, всё на толкучий рынок снесем. Пропадай жизнь! Только бы эти возлюбленные существа наши были счастливы».
«Вообще людей с новою мыслию, даже чуть-чуть только способных сказать хоть что-нибудь новое, необыкновенно мало рождается, даже до странности мало».
«В этом только смысле я и говорю в моей статье об их праве на преступление... Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее)».
«За увлечение, конечно, их можно иногда бы посечь, чтобы напомнить им свое место, но не более; тут и исполнителя даже не надо: они сами себя посекут, потому что очень благонравны; иные друг дружке эту услугу оказывают, а другие сами себя собственноручно... Покаяния разные публичные при сем на себя налагают, - выходит красиво и назидательно, одним словом, вам беспокоиться нечего... Такой закон есть».

Философия и мироощущением человека с комплексом сироты дает ему моральное право на ношение агрессии, которая является наиболее сложной для осознавания бессознательной психологической защитой. Собственная враждебность изгоняется в Тень, отрицается с особой силой, так как ее осознание сталкивает человека с личной ответственностью за разрушение текущих отношений, склонность устраивать ссоры и вовлекаться в конфликты. Человек, предпочитающий проявлениям враждебности страдания и несчастья, дающие надежду на любовь, в самую последнюю очередь признается в собственной агрессивности, разрушающей близость.

Между тем враждебность имеет место и нахождение рядом с сиротой, вытесняющей агрессию, вызывает у окружающих значительный дискомфорт. Соответственно, когда человек проявляет агрессию прямо и несет за нее ответственность, это может восприниматься даже с облегчением, похожим на то, как воспринимается сильный ливень с громом и молниями, которому предшествовала предгрозовая духота и влажность.

Начиная с Фрейда, описывающего вторичный мазохизм как обращение на себя садистических импульсов и чувств, направленных на другого тема садизма и агрессии у пораженческой личности является общим местом. Праобраз всех последующих садистов Маркиз де Сад был в той же мере мазохистом и сегодня говорят о садо-мазохистической личности, в которой две стороны характера неотделимы друг от друга: «Он был одержим жестокой склонностью, неотразимой манией, [выражавшейся не только в том], чтобы безжалостно секли его самого, но и в стремлении сечь других» (Ж. Лели «Садо-мазохизм Сада»)

В анализе агрессии людей мазохистического склада Лев Хегай («Мазохизм, психические страдания и психология жертвы»), выделяет следующие аспекты:

Враждебность может быть пережитком оправданной нормальной ненависти к ненавидящему объекту любви. Эта ненависть может сознательно вытесняться, поскольку вытесняющей силой здесь служит потребность в любви. Люди, которых он обвиняет, всегда в некотором смысле объекты его любви.

Это усиленное домогательство любви. Мазохист навязывается объекту своей любви, проявляя собственничество и упрекая его. Он пытается «вытянуть» из него любовь. Он знает то, что он несчастен и нуждается в любви, и действует так, словно любить его – долг партнера. Конечно – для родителя это долг.

Жалость к себе помогает ему считать, что имеет право не только на любовь, и на престиж и на господство, что означает привилегию выражать агрессию. Он копит обиды, чтобы иметь повод для возмущения, иметь повод для возмущения против своего объекта ему важнее, чем иметь сам объект.

Ссоры и неприятности, в которые мазохист вовлекается, это отыгрывание вытеснения изначальной ситуации между ребенком и родителем, отвергающим его или плохо с ним обращающимся. Он предстает в двойном свете: он ЖЕРТВА травматичного детства, но он и УСТРОИТЕЛЬ НЕПРИЯТНОСТЕЙ, который сам себя запутывает во все новые конфликты, и тем самым снова и снова становится жертвой. Против него согрешили, и он грешит – перефразируя Шекспира.

Одним из распространенных и законных способов переживания сиротской агрессии является высоко интенсивное чувство ревности - «ожоги третьей степени». И это, конечно, «не со зла, а от любви», от невыносимого одиночества.

_______________________________

Коллективное сиротство и трансгенерационная травма
______________________________

Лучше знать, что тебя наказывали, чем пренебрегали тобой, лучше страдать, испытывать отвержение, боль, нужду, чем быть никем. Выражения «в гробу мы видели ваши санкции», «нас е@ут, а мы крепчаем», «бьет – значит, любит», «что не убивает, делает сильнее», «не жили богато и начинать не надо» - это визитные карточки населения нашей страны с периодами массового голода и смертями, с войнами и репрессиями, тюрьмами и детскими лагерями, роддомами, детдомами, интернатами и школами, коммунистической и современной пропагандой, с ее 20 миллионами нищих по официальной статистике, которым не хватает средств на продукты питания и неофициальными 70 миллионами на грани бедности с доходом в 20 тысяч. Оказаться в гробу (в утробе умершей матери), быть униженными, покалеченными и бедными, не жить, а пытаться выживать, начать жить когда-то потом после страданий - это и есть мазохистическая модель жизни для населения целой страны.

«Чем хуже, тем лучше» может быть жизненным девизом известных, целеустремленных и многими любимых людей. Здесь стоит вспомнить упомянутое желание людей с комплексом сиротства владеть всем миром.

Комплекс сиротства может формировать стоицизм, бесконечное терпение и выносливость, которые героизируются для укрепления коллективной идентичности - осознанного намеренного или неосознанного создания русского культурного кода. Так комплекс вплетается с судьбу страны, встраивается в ментальность нации и задает культурную установку на самопожертвование, «посттравматический синдром национального масштаба» (Людмила Петрановская) как составляющие коллективной идентичности.

Люди с комплексом сиротства чувствуют себя единым с испытаниями народа и коллективным бессознательным, находят в этом успокоение и радость, получают возможность называть себя не мазохистами, а патриотами. Когда уже давно не голодающие лидеры и вожди говорят, что они из народа, этому вполне можно верить. Ощущение общего комплекса у голодных и пресыщенных соединяет их на бессознательном уровне. Коллективное сиротство и коллективные надежды становятся объединяющим принципом: «Не постоим за многое, чтобы спасти главное…» (Н. Карамзин), или более позднее у Б. Окуджавы «мы за ценой не постоим».

Внутри комплекса сиротства много невыплаканных слез, депрессивной печали и тоски, много скрытого тепла и нереализованной потребности в любви. Когда она раскрывается в коллективном переживании, сливается с комплексами сиротства других людей и многократно преумножается, то превращается в героический эпос, в котором индивидуальная жизнь и отдельный человек не имеют большого значения.

Здесь уже неразличимы осознанное намерение подчинить свои личные эгоистические потребности чему-то надличному и одержимость энергией бессознательного комплекса. Разделить комплекс сиротства, где страдание является самоцелью и служение надличным идеалам самостоятельно невозможно. Одно выступает под маской другого. Такова проблема смешения доэгоистического и постэгоистического уровней развития личности.

На доэгоистическом уровне ребенок и сам с готовностью жертвует собой и даже готов погибнуть за родителей. Но не потому, что служит им, а потому что не самостоятелен и не выживет в одиночку. Ребенок не понимает зачем и в какую именно одежду наряжают его на празднование 9-го мая, знает лишь, что маме с папой это почему-то нравится. А между тем эту солдатскую униформу носили осиротевшие на войне настоящие дети войны и сыны полка, уже умершие деды современных родителей и миллионы других детей, не переживших войну и не оставивших потомство.

Несчастье воспевается, романтизируются и героизируются, вводя в обиход сиротскую межпоколенческую жизнь взаймы. Родители сироты дают детям то, в чем нуждаются сами, остаются вечными сиротами, а дети, нуждающиеся в здоровых любящих родителях начинают давать им. Я жертвую ради своих родителей, которые жертвовали ради своих и так в глубь истории. Сам человек чувствует себя одиноким и вынужденными приносить себя в жертву «ради жизни на Земле». Ни у детей, ни у родителей здесь еще нет личности и своего Я - неполноценная, сиротская, отдельная от других жизнь цены не имеет.

Принесение себя в жертву ради детей, когда они в этом не нуждаются, то есть, принесение фиктивной жертвы – это проявление захваченности родителя своим комплексом сиротства и нанесение вреда ребенку. «Нет ничего тяжелее, как видеть жертвы, которые для тебя делают люди, с которыми ты связан и должен жить; особенно же жертвы, которых не требуешь, и от людей, которых не любишь. Самая обидная форма эгоизма - это самопожертвование» (Л.Н. Толстой, «Избранные дневники»).

Терапия
_____

Работа с родившимися под несчастливой звездой и сиротством, выросшим до степени мазохизма, идет долго и сложно, а терапевт может почувствовать, что оказывается в роли спасителя или садиста. Обычно присутствует и то, и другое. Проявляя сочувствие и сострадание, выкладываясь с полной самоотдачей он встречается со все большей беспомощностью клиента и начинает испытывать раздражение. «Мазохистические клиенты могут приводить в ярость. Нет ничего более токсического для терапевтической самооценки, чем пациент, который посылает сообщение: «Только попробуй помочь - мне станет еще хуже» (Н. Мак-Вильямс «Психоаналитическая диагностика»).

Сиротство, характерное для неспособных насытиться людей с лишним весом звучит в убийственной для терапевта – спасителя фразах «что-то у меня вес не снижается» или «у меня снова набирается вес» . Услышав это в стотысячный раз, терапевт хочет самоуничтожиться или убить клиента с таким малоподвижным или наоборот слишком подвижным весом.

Большая доля из того, к чему бессознательно стремиться клиент – это доказать, что он вечный сирота, с которым невозможно быть вместе. Обычное дело, когда терапевт воспринимается как родительская фигура, но для сирот, это фигура отвергающая и жестокая, не способная не спасти, не утешить. Терапевт, воспринимаемый другими клиентами как внимательный и отзывчивый для сироты становится рассеянным, критичным и жестоким. А начинаться все может с искренней благодарности за то, что вы взяли меня к себе в терапию и тратите на меня свое время. Возможно, вы и есть тот человек, который обладает способностью спасать таких как я.

Страх в очередной раз быть отвергнутым подталкивает клиента вновь и вновь проверять терапевта «на вшивость» - а точно ли вы способны вынести мою боль и все те «грехи», из-за которых я чувствую себя несчастным. А если я буду опаздывать, пропускать встречи, забывать оплату, молчать как пленный партизан, нападать на вас, писать или звонить в двенадцать часов ночи, обсуждать вас за вашей спиной с другими людьми как тогда вы станете вести себя со мной? Его невыносимость в общении, это тяжелая невыносимая внутренняя боль отвергнутости и одиночества.

Как пишет Н. Мак-Вильямс («Психоаналитическая диагностика»): «интеллектуальное понимание этого обстоятельства и прохождение через него эмоционально - две разные вещи… Я со смущением должна признать, что в потоке фантазий о спасении одного из моих первых глубоко нарушенных пациентов, параноидно-мазохистического молодого человека, я так сильно хотела доказать, что я хороший объект. И, слушая его печальную историю о том, что у него нет никакого шанса когда-либо получить работу, я одолжила ему свой автомобиль. Ничего удивительного, что он врезался на нем в дерево».

В работе с сиротами – мазохистами важно не только всячески подчеркивать свое благополучие, но и действительно быть благополучным, являя собой образец здорового самоутверждения, а не самопожертвования. Внимательно отслеживать контрпереносные чувства в виде желания спасти или наказать клиента и ситуации, в которых проявляются тенденции к доминированию и покорности. Чтобы не моделировать в терапии мазохистическое самоотречение оплату за свою работу принимать от клиента по возможности радостно и с большим удовлетворением как нечто вполне заслуженное. Особенно если клиент всячески подчеркивает, что вы не способны ему помочь, а ваша терапия для него это бессмысленная трата времени и денег.

Чувство вины, которое цементирует комплекс сиротства, в условиях терапии очень часто становится виной терапевта. Сирота переселяется сначала в пространство терапии между клиентом и терапевтом, а потом ищет, как пробраться в душу к терапевту. Подобно шаману терапевт берет на себя дух болезни, но если он начинает резонировать с собственным комплексом сироты и с собственной виной, то дело заканчивается провалом терапии. Клиент, одержимый комплексом сироты ощущает моральную победу, а терапевт расписывается в неудаче, чувствует себя виноватым за неоправданные ожидания клиента и идет лечиться к своему терапевту. Единственное, что может защитить от этого и действительно быть полезным клиенту это проживание, осознавание и обсуждение всех возникающих проявлений сиротства – глубинного чувства вины, разочарований, обид, гнева, чувства оставленности и ненужности, самообвинительных тенденций и потребности в теплых отношениях между клиентом и терапевтом.

Чем помогает терапия?

«В анализе устанавливается картина страданий от рук объекта любви. Пациент начинает осознавать свою пассивность и зависимость и то, как он отыгрывает несчастные переживания детства, побуждая других также отвергать его, как отвергали его самые первые объекты любви… Пациенту помогают сделать более зрелую оценку этих любимых, но нелюбящих лиц, от которых и пошло его невротическое страдание. Он обнаружит, что он не виноват и не нуждается в наказании, а был воспринимающей стороной родительского влечения наказывать… Пациент научается различать любовь и ненависть и соответственным образом строить жизнь» (Л. Хегай «Мазохизм, психические страдания и психология жертвы»).

Вы вышли замуж за парня-детдомовца, но знаете ли вы, что из себя представляет воспитание в детском доме? Некоторые «нюансы» могут стать неприятным сюрпризом... Но не настолько страшным, чтобы бежать от своей второй половинки, как черт от ладана! Расслабьтесь: современные детдомовцы уже мало напоминают героев фильма «Республика ШКИД» или «Генералы песчаных карьеров». Многие выходцы из детских домов становятся прекрасными мужьями и, порой, добиваются в жизни гораздо большего (например, знаменитый Валентин Дикуль), чем их «благополучные» сверстники, опекаемые родителями чуть ли не до седых волос. Просто, узнав, что ваш возлюбленный «оттуда», вы должны научиться смотреть на вещи его глазами. Ну, хотя бы иногда.

Недостатки «генералов песчаных карьеров»...

Во-первых, не забывайте: он вырос при совершенном отсутствии понятия личной собственности и личного пространства. Почти под лозунгом «все вокруг колхозное — все вокруг ничье!» Поэтому первое время вас не должно смущать (тем более — раздражать), что он «присутствует в квартире везде»: берет ваши вещи, может взять кусочек из вашей тарелки, если вы не доели, или ночью, встав в туалет, надеть ваши шлепанцы. Наберитесь терпения: постепенно он привыкнет, что теперь у него есть что-то свое.

Во-вторых, не удивляйтесь его беспомощности в некоторых вещах и «неприспособленности к жизни». В детском доме ваш муж был изолирован от социума. Он не знает, где надо оплачивать коммунальные счета, как заказывать турпутевку в Египет, расплачиваться кредитной картой и т.п. И уж конечно то, что он никогда не пробовал любимые вами суши, не умеет пользоваться палочками для еды и не знает, сколько надо давать «на чай» официанту в ресторане, — это не причина для гнева или насмешек. Лучше ненавязчиво научите его всему, чего он не знает и не умеет.

Наконец, в постели он может оказаться не очень опытным любовником. Оно и понятно: его первый сексуальный опыт наверняка произошел в стенах детского дома, где еще не преподают отдельным предметом сексуальную культуру и фильм «9/5 недель» с М.Рурком в качестве наглядного пособия не показывают. Не обижайтесь на его «один раз и быстро», но мягко дайте понять (если надо, то и показать!), что бы вам хотелось попробовать вместе с ним в сексе...

Воспитание в детском доме: положительные особенности

С другой стороны, мужчина, вышедший из детского дома, выносит оттуда и немало полезных навыков и качеств. «Он рукастый!»

Наверняка, это будет один из первых комплиментов, который отпустит на его счет ваша мама, увидев, как он ловко вешает книжные полки (чинит дачную скамейку, меняет кран на кухне и т.д.) Действительно, в этом плане вы с ним не пропадете, ведь в детском доме детей (особенно мальчиков) учат не только обслуживать себя в быту, но и «помогать по хозяйству». У большинства детских домов есть свои подсобные хозяйства, в которых воспитанники с младых ногтей учатся возделывать огород и ухаживать за домашними животными.

Отличный семьянин.

Да, в отличие от большей части молодых мужчин, разбалованных прелестями холостяцкой жизни и не желающих обременять себя какими-либо обязательствами, детдомовцы по-прежнему серьезно настроены на брак. Наверняка будущий «супруг из детского дома» не тянул с предложением вам руки и сердца? И он нисколько не кривил душой! Ему действительно хочется семейного уюта и тепла, которого он был лишен с детства. У него есть потребность о ком-то заботиться, защищать (в детдоме есть еще свой «кодекс чести») и он не считает это «тяжелой ношей». И если вы хоть на 10% реализуете его мечту о семейном очаге, то более преданного мужа вы не найдете нигде.

Хороший потенциальный отец.

Мужчина, выросший без родителей, подсознательно мечтает о своем ребенке и чтобы «у него все было иначе». Он никогда его не бросит. Даже если предположить (о, ужас!), что он полюбит другую женщину, кроме вас, то все равно останется в семье, как минимум до тех пор, пока не поставит ваших совместных детей «на ноги». Да, он наверняка не читал книг доктора Спока по воспитанию малыша и может не знать о существовании школы Монтессори. Зто он обладает гораздо более важным качеством: он будет очень любить своего ребенка. Ну, разве вы в глубине души мечтали не об этом, когда выходили за него замуж?!

Что нельзя говорить мужу из детдома?

Однако, если вы хотите, чтобы «погода в доме» всегда была ясной и солнечной (а легкий бриз ощущался лишь у моря, во время совместного отпуска), вы должны раз и навсегда запомнить, чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах в отношении мужа из детдома.

Нельзя постоянно жалеть своего любимого. Фразы типа «бедненький мой, как же ты много потерял!» или «бедняжка, как мне тебя жалко, прямо до слез...» абсолютно недопустимы. Вычеркните их из своего лексикона самым решительным образом! Ваш любимый и так пережил серьезную психологическую травму, лишившись родителей и перейдя жить в детский дом. Создавая свою семью, он хочет забыть прошлое и все время возвращать его к этим воспоминаниям, по меньшей мере, жестоко.

Является объектом исследований многих современных психологов, так как количество данной категории детей просто огромное. При этом государство озабоченно передачей детей-сирот на воспитание в семьи.

Дескать, семейное воспитание намного будет лучше казенного. Вот и проводят социологи исследования, психологи пишут рекомендации по лучшей адаптации детей сирот в семье, выявляют особенности их развития.

Известно, что детдомовские дети отличаются от детей воспитанных в семье по следующим показателям:

1. Хуже адаптируются в обществе

2. Склонны к девиантному поведению

3. Нередко наблюдается задержка психического развития

4. Испытывают трудности в формировании гендерной идентичности

5. Отсутствуют необходимые социальные, коммуникативные навыки

6. Возникают проблемы в мотивационной сфере — не знают чего хотят, не умеют выбирать оптимальные пути, средства для удовлетворения своих потребностей

7. Сложно складываются семейные отношения.

Причинами подобных психологических особенностей детей-сирот называют то, что в детском доме они не дополучают любовь и заботу, общение взрослый — ребенок выстраивается авторитарно, дети находятся в замкнутом пространстве, ограничены в общении. Считается, что если дети-сироты попадут в семью, где их окружат любовью и вниманием, то проблемы решатся сами собой. Это большое заблуждение.

Избитые грабли

Сама по себе родительская любовь (будь то родных или приемных родителей) не заменит воспитания ребенка. Иначе бы дети, получающие максимум тепла и ласки в семье сплошь и рядом вырастали бы достойными гражданами общества, а мы в школе жизни видим, что это вовсе не так.

Любила своего сыночка, души в нем не чаяла, все лучшее ему отдавала, а он меня в Дом престарелых сдал

Я вырастила дегенерата, домой идти страшно

Мой сын стал вором и пьяницей

Дочь выросла проституткой

Сидит у меня на шее тридцатилетний дитятя, да жалуется на весь мир…

Тысячи откровений любящих своих детей матерей. Почему же родительская любовь не гарантирует счастливого будущего детей?

Прописные истины

Дело в том, что все люди рождаются разными, воспитание каждого ребенка требует особого подхода. Какого конкретно — становится понятно при ответе на вопрос: а что за ребенок родился, с какими внутренними особенностями? Понять врожденные психические свойства малыша позволяет системно-векторная психология Юрия Бурлана.

Согласно ее терминологии, существует всего восемь базовых типов характера, называемых векторами, они и определяют наши потребности, жизненные ориентиры, способности, тип сексуальности. Вектора нам заданы природой, каждому вектору свойственен тот или иной набор бессознательных желаний и соответствующих им свойств, которые необходимо развивать. Развитие векторов в нужном русле происходит при правильном воспитании, когда родители создают необходимые условия.

Кроме того, существенным аспектом развития природных наклонностей является обеспечение ребенку чувства психологического комфорта, безопасности. Если ребенок не чувствует себя защищенным он вынужден Выживать, а не Развиваться.

Дети-сироты в современных детских домах России часто не ощущают гаранта безопасности, главная задача для них выжить во что бы то ни стало. Исходя из неразвитости своих векторов, они реализуют архетипичную программу, адаптируются к нынешнему ландшафту маргинальными способами: кожные воруют, выгадывают по — мелкому, мошенничают, кожно-зрительные девочки используют свое тело как актив, продают себя, уретральные становятся во главе банды и ведут ее на нарушение существующих запретов и прочее.

Они живут по законам джунглей: сильный всегда прав, такие дети рано вступают в сексуальные отношения, духовно-нравственная, интеллектуальная сфера остаются в зачаточном состоянии. О каком развитии высоких чувств детей-сирот может идти речь, если они заняты сохранением собственной жизни, пытаются справиться с большим давлением внешнего мира?

У нас в обществе сложилось катастрофически неправильное отношение к детдомовцам, в лучшем случае жалостливое, а в худшем — презрительное. Дети в полной мере ощущают на себе всю тяжесть неприятия российского общества и закономерно делят всех людей на «своих» и «чужих», каждый по-своему защищается. Кожные ребята, наделенные психической гибкостью, скрывают, что они родом из детского дома. Анальные дети, ригидные, трудно поддающиеся давлению извне, обижаются на свою судьбу, на родителей, бросивших их, на общество.

И вот ребенка из своеобразной первобытной стаи, который привык жить по законам джунглей, берут в чужую семью с новыми требованиями, с чуждыми ему правилами. Особенно трудно приходится тем приемным родителям, которые взяли себе детей подросткового и юношеского возраста. Пубертатный период является конечной точкой развития векторов, дальше происходит лишь их реализация, можно собирать, что посеяли, ничего нового, даже самое светлое и хорошее уже в душе прошедшего переходный период не посадишь, как бы не старался. Всему свое время.

Время собирать камни

Системные психологи справедливо отмечают, что требуется полное переосмысление существующих, неработающих подходов в воспитании приемных детей, общественных стереотипов по отношению к детдомовцам. Нет смысла детей-сирот отдавать в семьи в надежде, что проблемы с их полноценной адаптацией в общество решатся сами собой.

Отдельный пункт — больные дети, которым государство явно не может обеспечить должного ухода, развития и лечения, как это могли бы сделать приемные родители. В остальных же случаях — детей-сирот можно и нужно правильно воспитывать в государственных детских учреждениях, осуществлять профессиональный отбор сотрудников детских домов и приютов, создать условия психологического комфорта детям, понимая, в чем каждый из них нуждается (так, зрительному малышу необходимо развивать сострадание, сопереживание, создавать с ним тесную эмоциональную связь, оральному карапузу важно, чтобы его слушали и ни в коем случае не били по губам, звуковому ребенку значима атмосфера спокойствия и тишины, анальному, чтобы его не торопили, кожного чтобы не били и не заставляли развивать не свойственное ему терпение и усердие и т.д.).

Обучить персонал детских домов, проконтролировать их, изменить бытовые условия пребывания детей-сирот, сделать их пространство открытым, скажем, доступным для волонтеров, развивать социальные навыки, трудовое обучение, организовать, чтобы дети ходили в одну школу с обычными ребятами — гораздо проще и эффективнее, чем проверить каждую приемную семью. Кто знает, какие тараканы в голове у приемных родителей, как они видят воспитание детей, не будут ли они воплощать на них как на подопытных кроликах собственные мечты, добираться за счет них в своих психических нехватках? Не будут ли они из «кошечки» лепить «собачку»?

Нет таких гарантий, а значит, есть весьма слабая надежда на то, что приемные семьи воспитают должным образом детей-сирот, воспитают из них счастливых, достойных людей.

Статья написана с использованием материалов из тренинга по системно-векторной психологии Юрия Бурлана