О том, как они учатся принять, жить и справляться с потерей.
Евгения Старченко, полтора года назад у нее умерла дочь Ника (4 года 8 месяцев)
Ника умерла полтора года назад. Все это время я живу одна. После похорон тоже пошла домой одна. Сестра предложила пойти к ним, но я сказала, что пойду домой, и никто не настоял.
О том, что случилось
1 января 2017 года у Ники поднялась высокая температура. Приехала «скорая», сбила температуру и уехала. Дочь жаловалась на . На следующий день она уже ничего не ела, хотя температура была в норме.
Ее неожиданно начало рвать. Я снова вызвала «скорую», нас увезли в больницу. В ночь со 2 на 3 января случился приступ эпилепсии, дочь поместили в искусственную кому. Врачи не понимали, что происходит. В итоге - отек головного мозга. И нас просто отправили домой.
Я странно все это переживала. Дочь умерла 9 января, через неделю я сидела в театре, через две - улетела в Германию на десять дней работать на выставку переводчиком. Оттуда улетела к бывшему мужу. Мы с ним расстались до смерти дочери. Когда она попала в больницу, он меня поддерживал и был рядом. Её смерть нас ненадолго объединила, а потом разъединила снова.
О принятии
Мне кажется, я все еще прохожу какие-то этапы принятия, все это напоминает карусель с эффектом спирали. Все эмоции видоизменяются, какие-то усиливаются, какие-то становятся слабее, но все идет спиралью наверх.
Иногда сижу на работе, резко встаю, убегаю, рыдаю в туалете и возвращаюсь. Я всегда «недосчастлива». Могу засмеяться, могу даже пошутить на тему смерти, но не могу сказать, что нашла какой-то рецепт. Просто стараюсь не думать. Вообще ни о чем. Зачем дышу, зачем режу хлеб. Пустота в голове.
О реакции людей
Чаще всего мне советовали «забеременеть еще раз». Но ребенка нельзя заменить. Есть мало людей, которым я могу позвонить и поговорить про Нику. Мои родственники избегают разговоров о ней, сестра начинает сразу нервничать. Многие люди, которых я считала близкими, просто отвалились. Перестали звонить, исчезли.
О правильной поддержке
Не было таких слов, которые облегчили мое существование, но я очень благодарна людям, которые были искренними со мной в то время. Одна моя подруга, у которой трое детей, подошла и сказала: «Жень, прости, но я очень рада, что это не мои дети». Это было для меня гораздо более понятно, чем попытки объяснить, как такое может произойти.
Один мой друг, с которым мы последние годы поздравляли друг друга только с днем рождения, когда узнал о случившемся, начал присылать мне простые сообщения: «Ты сегодня завтрак поела?», «Иди погуляй, только шапку надень, там холодно сегодня». Меня это очень поддерживало.
Другая подруга кидала сообщения «Выставка тогда-то, жду тебя во столько». Я, как на автомате, шла туда. Она суперзанятой человек, я не понимаю вообще, как она находила время. После выставок, театров и спектаклей мы с ней еще полтора часа пили чай и просто разговаривали обо всем
Чего не стоит говорить
Ничего не надо говорить. Просто спросите «Что ты делаешь? Дома? Все, я еду». Будьте рядом, и этого достаточно. Я каждый раз была благодарна, когда кто-то приезжал просто попить кофе. Пожалуйста, не задавайте этот ужасный вопрос «Как дела?». Я до сих пор не знаю, как на него отвечать
Впадала в ступор: «Знаешь, все нормально, только у меня больше нет Ники». Вопрос «Как ты себя чувствуешь?» такой же. И не надо говорить «Если что, звони». Скорее всего, человек, переживающий сильное горе, не позвонит. Еще меня веселили фразы «Только глупостей никаких не делай».
Сильвестр Сталлоне, Джон Траволта, Эрик Клэптон, Майк Тайсон… Все эти люди богаты, успешны и знамениты. Но всех их объединяет непроходящая душевная боль – боль от потери ребенка…
В нашем обзоре представлены знаменитости, которые пережили самую страшную трагедию, которую только можно вообразить, - потерю любимых детей.
Джон и Жаклин КеннедиИз четырех детей знаменитой пары двое умерли в младенчестве. Их старшая дочь Арабелла появилась на свет мертворожденной. Младший сын Джона и Жаклин, которого назвали Патриком, прожил всего два дня и умер от респираторного дистресс-синдрома новорожденных. Через 3 месяца погиб его отец…
Ирина Безрукова
В 2015 году актриса потеряла своего единственного сына Андрея. С молодым человеком произошел несчастный случай: он находился в квартире один, упал и ударился головой о кафельный пол. Ирина вместе с мужем Сергеем Безруковым в этот момент находилась на гастролях в Иркутске. Обеспокоенная тем, что сын не выходит на связь уже сутки, Ирина позвонила своей подруге и попросила ее приехать к ней домой. Когда дверь в квартиру взломали, Андрей был уже мертв… Ему было 25 лет.
Единственный сын Принса родился в 1996 году. При рождении у мальчика, которого назвали Бой Нельсон, было диагностировано редкое и практически несовместимое с жизнью генетическое заболевание – синдром Пфайфера 2 типа. Через неделю ребенок умер. Больше детей у Принса не было.
Киану Ривз
В 1999 году актер и его девушка Дженнифер Сайм ожидали появления на свет своего первенца. Они знали, что у них будет девочка, и уже придумали имя для малышки – Ава Арчер. Но надеждам на счастливое будущее не суждено было осуществиться. За неделю до родов девочка умерла в утробе матери, и Дженнифер пришлось рожать мертвого ребенка… После этого женщина так и не смогла прийти в себя. Она начала злоупотреблять алкоголем и наркотиками и погибла в автомобильной аварии всего через 1,5 года после того, как потеряла дочь.
Киану Ривз был настолько потрясен этими двумя трагедиями, что больше никогда не женился и не завел детей.
Миа Фэрроу – самая многодетная мать Голливуда. Она воспитала 14 детей, 10 из которых приемные. К сожалению, троих ее детей уже нет в живых; две дочери умерли в 2000 и в 2008 годах, а сын, которого Фэрроу усыновила в Индии, скончался от травм, полученных в результате автокатастрофы.
Джон Траволта
Джетт, сын Джона Траволта и актрисы Келли Престон, скончался в возрасте 16 лет из-за травмы головы, которую он получил после того, как упал в ванной комнате дома семьи Траволта на Багамах. Прибывшие на место медики не смогли спасти жизнь мальчика.
Джон Траволта до сих пор не может смириться со смертью сына, с которым был невероятно близок:
«Мой сын был для меня всем. За 16 лет, что мы были вместе, он научил меня безоговорочной любви. Жизнь коротка. Дети, проводите время с родителями. Родители, проводите время с детьми»Дмитрий Певцов
Даниил, старший сын Дмитрия Певцова, был невероятно похож на отца и мечтал пойти по его стопам. Юноша окончил театральное училище и начал работать в «Театре Луны». Вероятно, его ожидало блестящее будущее, но все перечеркнула нелепая случайность… 25 августа 2012 года во время вечеринки 22-летний Даниил вышел с друзьями на балкон, где начал куражиться, в результате чего сорвался вниз, с высоты третьего этажа. Юноша был доставлен в больницу, но спасти его не удалось. 3 сентября сердце Даниила перестало биться.
После этой трагедии Дмитрий Певцов с головой ушел в работу, впоследствии он признался, что за 50 лет жизни с ним не происходило ничего страшнее, чем гибель сына.
Майк Тайсон
В 2009 году трагическая случайность привела к смерти маленькой дочери знаменитого боксера Майка Тайсона по имени Эксодус. Четырехлетняя девочка задохнулась, запутавшись в шнуре от беговой дорожки. Малышка была доставлена в больницу, куда, едва узнав о случившемся, прибыл и ее отец. К сожалению, спасти ребенка не удалось. Эксодус умерла на руках у безутешного боксера.
В первом браке 19-летняя Любовь Успенская родила сыновей-близнецов. Оба они умерли: один при родах, а второй в возрасте двух недель…Певица считает, что их смерть стала наказанием за аборт, который она сделала в 16 лет. Тогда она тоже была беременна близнецами…
О. Джей Симпсон
Печально известный футболист в 1979 году потерял свою маленькую дочь Аарон. Малышка утонула в бассейне, не дожив и до двух лет. Позднее ни в одном интервью Симпсон не упоминал об этой трагедии, но его окружение утверждает, что боль утраты до сих пор жива…
Эрик Клэптон
В 1991 году страшная трагедия настигла музыканта Эрика Клэптона. Его четырехлетний сын Коннор от итальянской модели Лори дель Санто выпал из окна квартиры на 53-м этаже. Музыкант тяжело переживал это горе, но все чувства и эмоции прятал вглубь себя:
«Когда Лори кричала в трубку, что Коннор выпал из окна, я не почувствовал ничего. Казалось, внутри меня все выгорело дотла…На похоронах ее семья обвинила меня в том, что я, холодный англичанин, не проронил ни слезинки»
Вся боль от потери сына вылилась в песню «Слезы в небесах» - одну из самых знаменитых в творчестве Клэптона.
Сильвестр Сталлоне
13 июля 2012 года от сердечного приступа умер старший сын Сильвестра Сталлоне. Смерть 36-летнего Сейджа была внезапной и привела его родителей в состояние шока. Серджио всегда был веселым и жизнерадостным, вот-вот должна была состояться его свадьба....
Близнецы Елены Прокловой умерли почти сразу после родов.
«маленькие мальчики умерли, едва увидев белый свет. Я не могла прийти в себя полтора года. Это был страшный удар. Я была растоптана, деморализована, опустошена»
Впоследствии, уже от другого мужа, Елена родила сына, который прожил всего 8 дней. Следующая беременность актрисы закончилась выкидышем на позднем сроке. Елена Проклова считает, что смерти всех ее детей – это наказание за то, что она практически не занималась воспитанием старшей дочери Арины:
«Понадобились четыре детские жизни, чтобы я пересмотрела свою жизнь…»Елена Захарова
В 2011 году актриса Елена Захарова потеряла свою единственную дочь Анну-Марию. 8-месячная девочка умерла от острой вирусной инфекции. Все произошло совершенно внезапно: у девочки поднялась температура, и Елена вызвала на дом педиатра. Врач диагностировал обычную простуду, однако через несколько дней состояние малышки ухудшилось. Ее увезли в реанимацию, но, к сожалению, спасти Анну-Марию не удалось…
Уже через 9 дней после смерти дочери Елена Захарова, не желая оставаться со своим горем наедине, вышла на сцену.
Роман Жуков
В 2012 году в результате несчастного случая погибла дочь музыканта Романа – 5-летняя Елизавета Виктория. Во время прогулки на детской площадке она попала под качели и получила травму головы. Девочка была доставлена в больницу, но спасти ее не удалось. Через 4 дня после смерти Елизаветы Виктории родилась ее сестра Виктория-Элизабет.
Анна Николь Смит
20-летний Дэниэл умер 10 сентября 2006 года – всего через 3 дня после того, как его знаменитая мама родила ему сестренку Дэннилинн. Произошло это прямо в больничной палате, в которой находилась Анна Николь. Причиной смерти юноши стала передозировка лекарственных препаратов.
Анна Николь пережила любимого сына всего на 6 месяцев. Она умерла в результате передозировки антидепрессантов.
У Валентина Гафта была единственная дочь Ольга от балерины Инны Елисеевой. Казалось, у девушки все складывалось благополучно. Она профессионально занималась танцами, была солисткой Кремлевского балета. Однако ее мать, известная своим тяжелым и склочным характером, сделала жизнь дочери невыносимой; она контролировала каждый ее шаг, устраивала скандалы на ровном месте. После очередной ссоры, оставшись в квартире одна, 29-летняя Ольга повесилась. Она оставила две предсмертные записки, в которых обвиняла в своей смерти обоих родителей.
Страшное горе постигло музыканта Владимира Кузьмина дважды. В 2002 году погибла его 24-летняя дочь Елизавета. В пылу ссоры ее бойфренд ударил девушку ножом. А в 2009 году не стало 26-летнего сына музыканта – Степана. В его квартире вспыхнул пожар, и, пытаясь спастись, он взобрался на карниз, чтобы перебраться в квартиру соседей. Однако удержаться на карнизе молодой человек не смог и упал вниз с высоты 18-го этажа.
Своего единственного сына Опра Уинфри, которая росла в неблагополучной семье, родила в 14 лет. Почти сразу же после рождения ребенок умер. Больше у Опры никогда не было детей.
Светлана Светличная
Младший сын Светланы Светличной Олег умер в возрасте 33 лет при загадочных обстоятельствах. Актриса подозревает, что смерть ее сына была насильственной. Однако старший сын Светличной, не называя конкретной причины кончины брата, опровергает эту версию.
Ашер
7 июля 2012 года приемный сын Ашера и родной сын его бывшей супруги Тамеки Фостер во время отдыха на озере в Атланте был сбит гидроциклом. У 11-летнего мальчика была диагностирована смерть головного мозга. 21 июля с согласия Ашера и Тамеки ребенка отключили от приборов жизнеобеспечения.
Жерар Депардье
Старший сын знаменитого актера, Гийом, который стал актером, как и его отец, скончался в возрасте 37 лет от вирусной пневмонии. У Гийома всегда были сложные отношения с отцом; они постоянно скандалили и конфликтовали, хотя по характеру были весьма схожи: оба темпераментные, склонные к авантюрам и бесшабашные. По словам близкого окружения Депардье, после смерти сына у него была длительная депрессия, он до сих пор не любит вспоминать о трагедии.
"Где начинается российская медицина, умирает патриотизм "
Она просила не называть ее имени, поскольку является известным медийным лицом. Все остальное в тексте настоящее: имена, фотографии ее детей, диагноз, который не лечат нигде в мире. И ее боль. Невыносимая. Острая. К которой невозможно привыкнуть, как невозможно привыкнуть и жить с мыслью, что каждое утро твоего сына может быть последним. Слез у нее больше нет. Всю жизненую энергию съедает боль и отчаяние. И немалую толику к боли и отчаянью этой женщины добавили самарские врачи. Она не может простить такого отношения к своему горю, к боли своего ребенка, к своему отчаянному положению, поэтому и просила напечатать ее рассказ.
Это была вторая беременность, в 39 лет. Вся беременность прошла на сплошном стрессе, были проблемы с мужем. Кстати, он явился в роддом, прослезился над новорожденным сыном, после чего след его простыл. Да Бог с ним, не хочу даже про него... Юрочка родился здоровым малышом, 8-9 по шкале Апгар, через плановое кесарево сечение. Это было 18 декабря 2013 года.
Новорожденный Юрочка
Спустя две недели после выписки из роддома малыш перестал спать. Постоянно кричал. Я кормила его грудью. Вот только 2 месяца назад пропало молоко, до года прокормила. Думала, газы, животик болит... Участковая врач отговривалась: «Ну, это как у всех, все младенцы кричат, что вы хотите?» Юра хорошо набирал вес, тут мне говорили, что я его перекармливаю, еще и поэтому он кричит. А к двум месяцам он кричал по три часа, потом 15 минут спла и снова принимался кричать. Я спала сидя, меня подменяла мама, которая тоже была вымотана донельзя криком внука. К тому же я заметила, что сын не реагирует на погремушку. Даже взглядом ее не ловит. И какие-то испуганные после сна глаза, как будто он не понимает, где находится. Хотя меня вроде узнавал... Мне бы тут забеспокоиться, хотя что бы это изменило? К тому же я уже не различала день и ночь, в ушах стоял только плач Юрочки. А представляешь, как жалко это крошечное создание, которое не может пожаловаться и сказать, что болит? Сердце разрывалось...
Мы решили взять няню. Вот она-то нам и посоветовала отличного, по ее словам, детского частного педиатра. Александра Постнова. Он приехал, покрутил, повертел моего Юру и сказал, что все у нас отлично. Но выразил готовность наблюдать нас. Уже потом я узнала, что этот человек - реаниматолог в первой детской городской больнице. Но всем представлялся, как врач-педиатр. Он посоветовал дать Юре фенибут. (Фенибут обладает элементами ноотропной активности, оказывает транквилизирующее действие, уменьшает напряженность, тревогу, улучшает сон; удлиняет и усиливает действие снотворных средств. Применяют фенибут для коррекции астенических и тревожно-невротических состояниях, беспокойстве, тревоге, страхе, бессоннице и для профилактики укачивания). Говорит, что хотя бы сами выспитесь. Я не стала рисковать, поить ребенка таким сильным препаратом. Больше никаких толковых рекомендаций я от него не услышала. Только то, что все в порядке, Юра развивается нормально. Пофигизм этого врача затормозил меня на пол-года.
В возрасте трех месяцев я понесла Юрочку на осмотр в первую детскую городскую больницу. Он не держал голову, не лежал на животе, у него в глаза не было жизни. Только равнодушие, которое прерывалось криком. А у меня и мамы не было нормального сна все эти месяцы. Я на тот момент весила 40 кг., а мама 43. В первой детской нас приняла невролог Оксана Азина. Поставила диагноз «задержка в развитии», сказала, что положение очень серьезное и назначила уколы, электрофорез на шею, массаж, лекарства. Постнов был в шоке. Он почему-то был полностью уверен, что с Юрой все в порядке. После осмотра у Азиной он предложил найти массажистку, вызвался сам делать уколы, попросил купить инсулиновые шприцы. Это было последней каплей. Юре нужны были внутримышечные уколы, зачем инсулиновые шприцы?! Я сказала ему, что общение наше закончено. Он только запустил болезнь, тогда мне еще неведомую, моего ребенка. Господи, мой ад только начинался...
Малыш на прогулке
Лекарства, которые нам выписала Азина, улучшений не приносили. Юра стал кричать еще сильнее. Уже по 6 часов подряд. Представляешь, что это такое? Малыш просто надрывается в крике, синеет, а я НИЧЕГО не могу сделать. Звоню Азиной, спрашиваю: что делать, если от лекарства только хуже? В ответ: ну, не давайте. Говорю, ну вы хоть приедьте, посмотрите, мы уже не знаем, что делать. Она с неохотой соглашается, поскольку у нее первый день отпуска, а наутро она улетает на отдых. Пришла, предложила лечить Юру гомеопатией. Потом пришла к нам домой невролог из больницы им. Калинина Ирина Лейко. «Есть, говорит, задержка в развитии, но чтобы она прошла, надо вылечить животик. Мальчика боль в животе отвлекает от развития, от познания мира». Может, говорю, нам какие-то дополнительные обследования пройти? Нет, отвечает Лейко, не надо. Ну как не надо?! Я же вижу, что что-то не то с ребенком, он же второй сын, я знаю, как развиваются и могут болеть младенцы! Юра абсолютно равнодушен к окружающему миру! Ребенок, даже когда болеет, рвется играть, следит глазками за мамой, реагирует на яркий свет и цвета! А у нас НИЧЕГО. Никаких реакций! Потом еще раз пришла участковая врач из нашей поликлиники. Нашла у Юры признаки ДЦП. Кстати, все это время мы сдавали множество анализов. Платно. Потому что таскать такого тяжелого, постоянно кричащего ребенка по очередям в детских больницах было невозможно.
Через знакомых я нашла бывшую заведующую отделением неврологии детской городской больницы № 1 Ирину Карповну Гражданку. Показала Юру ей. Она сказала, что настолько тяжелого ребенка нужно срочно в больницу и ей непонятно, почему нам до сих пор не предложили госпитализацию? Юре делают УЗИ головного мозга. Врач, проводившая обследование, в шоке. Говорит, что такого никогда не видела. Явно что-то не в порядке, но она даже сформулировать не смогла, что именно. Я пробиваюсь на прием к Азиной, умоляю взять нас в стационар. Нет, говорит, срочно не смогу, вам анализов кучу надо сдать. Господи, у меня на руках дите в тяжелейшем состоянии, у него показания к срочной госпитализации, а тут.. Потом оказалось, что она должна была нас госпитализировать еще когда Юре было три месяца! Правда, мне тут же предложили платную палату. Легла. Никакой диагностики. Упражнения на мяче, уколы, барокамера. А ребенок кричит. Массажистка одна на все отделение. Расписание процедур такое, что одни наслаиваются на другие, мы что-то постоянно пропускаем... Ирина Карповна нам сказала, что нужна пятичасовая капельница с янтарной кислотой. Нам ее не назначают. Спрашиваю Азину: где капельница, мы из-за нее сюда легли? Она: это вам не надо. Все-таки выбила я правдами и неправдами эту капельницу. А это еще ведь мучения: в крошечные ручки и ножки вводят иглу, и надо как-то ребенка удержать все эти пять часов в спокойном состоянии... Через неделю у Юрочки на руках и ножках живого места не было, все в синяках, все истыкано. Я гладила ночами его ранки и плакала. Тихо, чтобы не разбудить других детей и свою кроху, который после успокаивающих стал чуть-чуть дольше спать. Кстати, про диагностику, как потом выяснилось, Азина благополучно «забыла». Выписали нас без улучшений. Выписка за подписью Оксаны Азиной выглядела перечнем того, что нам сделали. Сколько, чего именно, в каких дозировках, ничего не фиксировалось....
Пробилась на консультацию к генетику Светлане Ненашевой. Почему я говорю, что пробилась? Потому что просто так у нас никуда попасть нельзя. Либо через знакомых, либо за большие деньги. Или и то и другое. Я везде платила, поднимала все свои знакомства и связи. Нет, государству плевать на наших детей. Их болезни - проблемы исключительно родителей. И вот это тоже ад. Знать, что люди, которые призваны помогать тебе, отделываются от тебя и твоего ребенка отписками и возмущением. Ненашева пришла к заключению, что под генетическую природу заболевание Юры не попадает. Это из неврологии. Врачи, кстати, толком осмотреть сына уже не могут. На каждом осмотре он кричит, я или мама держим его на руках, а в карточке появляется запись: «улучшений нет». И что с этим делать, никто не говорит. Более того, нас заставляют на осмотры приходить в поликлинику! Мы прикреплены ко второму детскому отделению больницы № 6. Малыш хорошо набрал вес, нас с мамой уже ветром шатает, а мы должны нести тяжелого (в прямом и переносном смысле) ребенка, который заходится в крике, на прием к участковому педиатру! Нет, даже предложений не было о том, что нас могут посещать на дому. И вот два часа в очереди, потом реплика участкового врача: «ну и чего пришли? Чего вы от меня хотите? Я лечу здоровых детей!» Ну, а всех специалистов я проходила за свои деньги, потому что ждать очереди, которая растягивается на несколько месяцев, я себе позволить не могла.
Когда Юре было 6 месяцев, я пробилась на прием к главному детскому эндокринологу области Евгении Михайловой. Сдали анализы на гормоны. Оказался сильно превышен кортизол, гормон стресса. При норме в 3,18, у Юры уровень кортизола достигал 19,98. То есть мой сын постоянно находился в стрессе, ему постоянно было больно. Конечно, мы уже были полностью измотаны. А какие были варианты? Стала искать хорошего детского невролога. Знакомые посоветовали Ирину Абрамову в клиниках медуниверситета. Это был первый врач, который отнесся к нам по-человечески. У нее запись на несколько месяцев вперед, она занимается очень тяжелыми детишками, но нас приняла. И резюмировала, что неврология в заболевании сына вторична, это генетика. Я ей так благодарна за отношение к нам! Она просила звонить (первая!) в любое время дня и ночи, сетовала, что ничем не может помочь и рекомендовала ехать в Израиль, ведь здесь нашего ребенка не вылечат... Да что уж говорить, если за все это время Юре никто не смог поставить диагноз! Абрамова посоветовала проконсультироваться у еще одного невролога в больнице Калинина, профессова Вяткиной (имя-отчество не помню). И это было нечто... Во-первых, она постоянно называла Юру девочкой. Во-вторых, по нескольку раз переспрашивала: не ползает? Голову не держит? Не стоит? А сколько лет вашей девочке? А потом вообще схватили моего мальчика и поставила на ноги. У него головенка запрокинулась, он заплакал. И она опять, эдак удивленно: а что, голову ваша девочка не держит? Ну что тут скажешь? Но это было еще не все. На прощание Вяткина задумчиво спросила меня: «Ну и что вы собираетесь делать с вашей девочкой? Советую сдать ее в детский дом инвалидов». Спасибо, говорю, уж судьбу своего ребенка я как-нибудь сама решу. Однако в этом визите был и большой плюс. Вяткина выписала направление на МРТ головного мозга. Срочное. Я бегом в нашу поликлинику с этой бумажкой. А на МРТ очередь на 7 месяцев. Но я пробилась. У меня к тому времени была сила хорошего бронебойного орудия.
Юра с родным братом Тимуром
МРТ нужно было делать с контрастированием. Для этого маленьких детей усыпляют на какое-то время. И вот тут загвоздка. Для того, чтобы пройти процедуру, нужно было находиться в дневном стационаре. А это опять только за деньги. Отдала 20 000 рублей. Я вообще в больницы без денег не ходила. Результаты этого МРТ стали решающими. Юре поставили диагноз ПРИЗНАКИ ЗОН ЛЕЙКОДИСТРОФИИ НЕЯСНОЙ ЭТИОЛОГИИ В СТРУКТУРЕ ГОЛОВНОГО МОЗГА. Все. Мне объяснили. Я поняла. Мой сын умирает. Это не лечится нигде в мире. Мне не помогут никакие светила медицины и никакие деньги. Я кричала, выла, когда никто не слышал. Рыдала над спящим сыном. Не хотела жить. Не хотела дышать и двигаться в мире, где умирает мой ребенок. В мире, где он терпит такую боль. Совсем кроха. Он пожить толком не успел. Любая мать поймет мое состояние. Но не дай Боже кому-то это почувствовать и пережить! Адские муки, пытки, которые терпишь заживо. И даже это я была согласна терпеть, да все, что угодно, лишь бы не было этого диагноза, который моему сыну поставили спустя почти год бесконечного мытарства по врачам и больницам....
Когда пришли с этим диагнозом к участковому врачу, она так задумчиво смотрела в заключение и спрашивала: «А вы сына не роняли? Ну что же могло вызвать такое заболевание?» Уже потом я поняла, что почти никто из врачей не знал, что значит этот диагноз. Когда собирается консилиум врачей, на нем присутствует Татьяна Каганова (зав. Кафедрой педиатрии клиник медуниверситета), невролог нашей больницы Оксана Азина, еще несколько врачей. Я тоже сижу слушаю. Каганова уничтожила Азину. За то, что не были вовремя предложены госпитализация, обследования, а уж направление нас к гомеопату повергло Каганову в шок. Потом, как могли осмотрели Юрочку. Фраза, произнесенная Кагановой после осмотра, убила меня (если во мне еще оставлось что-то живое): «М-да, интеллекта, конечно, ноль». Да какой интеллект, если мой ребенок умирает?! Потом меня выставили за дверь и провели консилиум. Сидя за учебником по генетике 1975 года. Я уже сама к тому времени нашла его в сети и скачала. Полистав учебник, резюмировали: у мальчика болезнь Болезнь Краббе (встречается примерно у 1 человека на 100000 новорожденных. Чаще, это заболевание возникает у арабов (которые живут на территории Израиля) - болезнь диагностируется у 1 ребенка на 6000 новорожденных. Сравнительно высокий уровень заболеваемости и среди жителей Скандинавских стран - 1:50000. Болезнь Краббе может также возникать у кошек и собак (особенно у Вест хайленд вайт и Керн терьеров ). И предлагают ложиться в стационар. Для уточнения диагноза и полного обследования. Зачем? Этот диагноз устанавливает только МРТ и генный анализ крови. Азина: ой, у нас нет свободной массажистки. Каганова: да какие массажи, он все равно умирает, ему уже ничего не поможет! И все это при мне...
Я засела на один из «мамских»блогов, чтобы понять, как остальные мамы справляются с болезнями своих детишек. Господи, сколько же у нас больных детей! И каждая мама наедине со своим горем! Практически никто не возлагает надежд на российскую медицину, все хотят в Израиль, собирают деньги на лечение. Там, где начинается наша медицина, патриотизм кончается....
В августе прошлого года я стала собирать по знакомым деньги на поездку в Израиль. Нужно было 500 000. Все накопления, сделанные до родов, и декретные я потратила за 7 месяцев сплошных анализов и приемов у врачей. Это была нехилая сумма, выше 400 000 рублей. Некоторые люди, весьма обеспеченные, мне отказали. Из списка друзей я вычеркнула их сразу, больше с ними не общаюсь. Но таких единицы. Без всяких оговоренных сроков возврата денег мне помогли: Владимир Колычев (брат депутата Колычева), глава ГК «Рейс» Герман Скрицкий, директор «Имплозии» Дима Лопатин, директор ГК «Октопус» Вячеслав Пилягин. Я до бесконечности благодарна этим людям! Еще с трех месяцев в нашей жизни появилась мед сестра, Ольга Мельникова, она в идк работает! Вот у кого руки золотые! В венку с первого раза попадает, Юрочка даже не плакал, а уж сколько мы этой крови посдавали- по два раза в неделю! Три месяца подряд! Тоже ей спасибо, она и сейчас нам постоянно помогает, уколы ездит делает. Еще низкий поклон лаборатории Инвитро, которые бесплатно отправили наши анализы в медико-генетический центр в Москве. А то пришлось бы спецпочтой, что весьма недешево стоит...
Когда мы приехали в Израиль, то встретили к себе такое отношение, что, если можно в нашем положении употребить слово «рай», то это был он. Передышка. Потому что все заботы, связанные с нашим пребыванием, взяла на себя встречающая сторона. И было видно, что делают они это не просто из-за денег, они безмерно сочувствовали мне, это чувствуется. У меня настолько изболелось и зачерствело сердце к тому времени, но отношением израильтян я была тронута до глубины души. Сопровождающий наш выполнял любые мои поручения - купить продукты, памперсы, отвезти в больницу, помочь нести Юрочку на руках. Мы ему не платили за это. Он просто видел нашу усталость. Мы прошли все обследования. При чем в Израиле Юру смотрели на МРТ в 5Д разрешении, а у нас в Самаре на аппарате разрешение 1,5. Рухлядь. Черт, и это 21 век! И на этом пытаются диагностировать и лечить нагих детей!
Осмотрел моего сына главный педиатр Израиля. И заплакал. Не смог сдержать слез. Через слезы сказал, что поражен моим мужеством и восхищается моей силой. И соболезнует. Сделать ничего невозможно. Точный диагноз Юрочки - болезнь Канавана. Редкое генетическое заболевание.(Современная неврология относит болезнь Канавана к так называемым лейкодистрофиям - генетически обусловленным дегенеративным заболеваниям нервной системы, в основе которых лежит нарушение метаболизма липидов. Болезнь Канавана передается по аутосомно-рецессивному типу наследования. Это означает, что в ситуации, когда оба родителя являются носителями патологического гена, вероятность рождения у них ребенка, имеющего болезнь Канавана, равна 25%. При рождении ребенок, имеющий болезнь Канавана, ничем не отличается от здоровых новорожденных. Симптомы заболевания начинают проявляться спустя месяц, а чаще в период от 3 месяцев до полугода. Отмечается задержка в развитии, замедленность движений, потеря уже приобретенных двигательных навыков, снижение мышечного тонуса. Возникающие затруднения при глотании обуславливают существенные трудности при кормлении ребенка. Примерно к 4-ому месяцу жизни становиться заметно увеличение головы (макроцефалия). Прогрессирование болезни Канавана сопровождается возникновением эпилептических припадков. Демиелинизация и атрофия зрительного нерва приводит к развитию слепоты. . Наиболее достоверным методом, позволяющим диагностировать болезнь Канавана, является анализ мочи на N-ацетил-аспарагиновую кислоту. В настоящее время не существует методики, при помощи которой можно было бы эффективно лечить болезнь Канавана. К сожалению, болезнь Канавана приводит к летальному исходу еще в младенческом возрасте ). Не лечится. Мой сын умрет. Таким детям дают два, от силы три года жизни. В России это второй случай заболевания, первый был зарегистрирован в 2005 году. А в Израиле уже давно проводится диагностика лейкодистрофии еще на стадии беременности, для этого разработан даже специальный тест.
Уже после Израиля. Мальчику годик.
Как бережно, нежно, с трепетом израильские врачи относились к Юрочке! У меня кипело все внутри: почему здесь, в чужой стране к моему ребенку отностся как к драгоценности, а на родине мы откровенно никому не нужны?! Какие льготные лекарства? О чем ты говоришь? В Израиле мы наконец получили итальянский препарат, от которого Юре стало легче. У нас его можно купить только по специальному рецепту и только в таблетках. А там дали сладкие капли. Потому что ребенку их легче пить. Он начал спать.
Сейчас Юре год и два месяца. После нашего возвращения из Израиля НИ ОДНОГО ЗВОНКА ИЗ ПОЛИКЛИНИКИ! Никто даже не поинтересовался: а жив ли мальчик? Я была бы не против, если бы кто-то из специалистов наблюдал течение болезни, учился на примере болезни моего сына, может, это помогло бы другим детям? Но нет, никому даже этого не надо. При том, что наши врачи НИЧЕГО не знают о лейкодистрофии. Учитесь, если не знаете. Нет. Я живу в полном вакууме. У меня не осталось слез. Только злость. Я готова ответить за каждое свое слово, за каждое обвинение в равнодушии и жестокости. У меня на руках все документы и выписки, анализы Юры, если, конечно, нашим случаем заинтересуются в минздраве. Хотя на это слабая надежда. Это ж система. Кто будет ее ломать?
13 сентября 2018, 00:17На днях читала на сайте BBC новости, и как это порой бывает, взгляд вдруг зацепился на анонсах различных статей внизу страницы. Заголовок статьи, который я скопировала в этот пост, показался настолько же простым, насколько жутким. Стало любопытно, и я прочла рассказ Элли Райт на одном дыхании... Тема несостоявшегося материнства почти не освещается, при том, что само явление, увы, совсем нередкое. Перевод статьи мой.
"В английском языке нет слова, обозначающего родителя, у которого умер ребенок, как если бы эта тема была слишком болезненна для общества и находилась под запретом. Элли Райт потеряла своего сына Тедди почти сразу после рождения, и сейчас она противостоит негласной идее части общества о том, что человек только тогда может считаться родителем, если его ребенок – жив.
Моему сыну Тедди весной исполнилось бы 3 года, но он так и не вышел со мной из роддома, скончавшись спустя 3 дня после рождения. Когда это случилось, я вдруг обнаружила себя в мире особого материнства, которого я никогда не ожидала.
Я узнала, что жду ребенка в сентябре 2015 года, спустя 10 месяцев с начала попыток забеременеть. Я помню, как ждала мужа, Нико, чтобы рассказать ему об этой новости. Я вложила тест с положительным результатом в его ладони, и когда он его увидел, выражение его лица было сложно описать. Он одновременно сиял и плакал. До этого момента я никогда не думала, что какое-то событие в жизни сможет затмить то счастье, которое мы испытали на нашей свадьбе.
Мы подождали до 12-недельного УЗИ, прежде, чем рассказать об этой новости кому-либо. Мне и самой было сложно поверить в происходящее, пока я не увидела, как мой ребенок шевелится на экране – пинается, извивается, такой весь полный жизни. После УЗИ я подвезла мужа до работы, и вскоре получила от него смс: “Это был лучший понедельник в моей жизни. Хочу, чтобы все понедельники были такими же потрясающими!”
Следующие 6 месяцев прошли очень быстро, и вот на мгновение мне дали подержать моего маленького мальчика в руках. Он молчал и показался мне совсем крошечным.
Вдруг сестра выхватила его из моих рук и унесла. Еще предстояло рождение плаценты, и меня накрыло волной тревоги. Но вот появился Нико, за которым шла улыбающаяcя сестра, она держала в руках нашего сына. Он был укутан в больничные одеяла, и на его голове была голубая шапочка, похожая на шапку рыбака.
Консультант объяснила нам, что у малыша были “кое-какие проблемы в самом начале”, но сейчас он стабилен и дышит. В этой вязаной шапочке он выглядел так, будто вот-вот уйдет в плавание в далекие моря. Не знала тогда я, что скоро мой сын действительно начнет другое путешествие, проведя на Земле всего 74 часа.
Мы решили назвать его Тедди. Полное имя – Эдвард Константин, Константин – в честь нашего любимого залива Константин на северном побережье Корнуолла. Я мечтала о том, как буду наблюдать первые шаги сына в сторону моря на нашем любимом пляже.
Тедди и я спали в ту ночь в специальном отделении для малышей, у которых во время родов были осложнения. Примерно через два с половиной часа меня разбудила сестра. Она трясла меня за плечо и сказала: “Я должна забрать его, он очень холодный”. Когда она подняла Тедди, я увидела как его маленькие ручки безжизненно повисли. 18 минут врачи проводили реанимационные процедуры, и позже мы узнали, что повреждения, которые мозг получил за это время, были необратимы.
Тедди перевели в отделение интенсивной терапии другого госпиталя, собрали консилиум, в котором участвовали врачи из госпиталя на Грейт Ормонд стрит. Все это время мое тело вело себя как тело матери. В день, когда мы узнали, что системы жизнеобеспечения Тедди будут отключены, ко мне пришло молоко. Мать-природа может быть невероятно жестока.
Я не думаю, что смогу когда-нибудь описать то, что я чувствовала, когда узнала, что ничто не поможет Тедди, и он умрет в тот же день. Мне показалось, что в грудной клетке закончился воздух, что меня сбила с ног волна, и неважно, как бы я ни билась, кричала, боролась, я больше никогда не задышу.
Тедди родился 16 мая 2016 года, и умер 19 мая от очень редкого метаболического синдрома, вызванного нарушением обмена 3-метилглутаровой кислоты. Это означало, что все было для него ядовитым, включая сам воздух, которым он дышал с момента рождения. Мое тело поддерживало его в живых, вот почему я смогла встретиться с Тедди на короткий момент, подержать его в руках, почувствовать его запах и тепло его тела на своей коже.
Часы, которые предшествовали нашему прощанию, ощущались так, будто все показывается в замедленной съемке. Мы вытащили его из бокса, в котором он был все время, и положили по очереди с мужем себе на грудь, кожа к коже. Его также подержали бабушки и дедушки, нас сфотографировали втроем – Тедди, Нико и я. Когда пришло время, я ушла в специальную комнату, села на диван, рядом были Нико и моя мама. Сестры перестали закачивать воздух в легкие сына, убрали последние кусочки пластырей с его рта, и передали его нам.
Наконец он был освобожден от всех проводов, связывающих его с мигающими и издающими разные звуки аппаратами. Когда он вздыхал в последний раз, мы прочли ему рассказ “Знаешь, как сильно мы тебя любим?” (из популярной английской книги для детей). Я потеряла счет времени и старалась запомнить каждую деталь его прекрасного личика сердечком, и запомнить то, как мои руки ощущали его вес. Когда он перестал дышать, я не была испугана. Мне хотелось, чтобы он был в безопасности, и знал, как сильно мы его любим. Это ведь то, чего хочет любая мать, не так ли? Забывает про свои чувства, чтобы защитить своего ребенка. Но я думаю, что также я ощущала физически, как разрывается мое сердце, по крайней мере это единственное, что я могу сказать про себя в тот момент.
После его смерти я почувствовала, что онемела – физически и эмоционально. Я помню, что думала: “Такие вещи происходят только с другими людьми”. Я отправила несколько сообщений паре наших друзей и объяснила, что мы вынуждены были попрощаться с Тедди. Я не могла произнести фразу “Он умер”, или “Он мертв”. Прошло несколько месяцев, прежде чем я смогла произнести эти два слова в одном предложении: “Тедди умер”.
Когда мы приехали домой, в коридоре стояла коляска, а в нашей спальне - люлька. Я не могла сделать и шага в ту сторону коридора. Я видела яркий свет в детской комнате, который освещал все то, чего я была теперь лишена в жизни. Жизнь, которую я ждала в течение 9 месяцев, так и не началась.
Телефон в нашем доме и мобильные телефоны, казалось, сорвались с цепи. Самые лучшие сообщения, которые я получила тогда, были очень простыми: “Я всегда рядом, если буду тебе нужна/нужен, и я хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю”. Просто потому, что они не требовали от меня никакого ответа. И я знала, что эти люди подождут, пока я найду в себе силы вернуться в мир и в жизнь.
Через 6 дней после смерти Тедди нам нанесла визит акушерка по гореванию (есть такая профессия в системе здравоохранения в Британии). Готовясь к ее приходу, я заставила себя принять душ, надеть что-то приличное и даже слегка подкраситься. Я встретила ее с улыбкой, громко и энергично предложила ей чашку кофе.
Я думаю, что она поняла это так, как если бы я уже пережила трагедию. Довольно быстро я осознала, что разговор с ней о Тедди не принесет мне никакой пользы. Она даже не потрудилась узнать заранее его имя. Мой сын был лишь очередным ребенком, который так и не вернулся домой из роддома. Сделав усилие над собой, я показала ей наши с ним фотографии, чтобы она узнала, как он выглядел. Но казалось, что она хотела, чтобы вместо всего этого я просто сидела и плакала, но я уже провела так шесть дней, и очень, очень устала от этого. А она хотела, чтобы мы проходили стадия горя по порядку, прописанному в книгах. Я вежливо отказалась от ее будущих посещений.
На этот опыт наложился телефонный звонок от секретаря гинеколога, которая хотела записать меня на прием для обсуждения того, как прошли мои роды. “Мой ребенок родился на прошлой неделе, и он... умер” - это все, что я смогла пробормотать. На том конце провода повисло молчание и прозвучало поспешное извинение. Чуть позже пришло письмо, в котором было написано, что "мы очень сожалеем о таком печальном исходе вашей беременности”. Тедди очевидно был “печальным исходом”, а не человеком, моим сыном.
Мысль о том, что я увижу кого-то и буду с кем-то общаться, вызывала тошноту, и я не выходила из дома еще шесть недель, изредка видясь с семьей и парой очень близких друзей. Однако, я решила встретиться с одной женщиной, которая была со мной на курсах йоги для будущих мам, и чей ребенок родился в том же госпитале, что и Тедди, только на день позже.
Мы пошли выпить кофе, и я познакомилась с ее милым, красивым малышом. Конечно, я почувствовала приступ зависти, но постаралась тут же блокировать его - я не хотела быть таким человеком. Она была очень доброй и очень терпеливой в те моменты, когда мы обсуждали наши первые недели – очень разные истории двух мам, у которых родились первенцы. Я много плакала, но из-за всех сил старалась держаться, чтобы не быть одной сплошной негативной эмоцией.
“Ну и когда ты выходишь на работу?” внезапно спросила она. Ровно тогда, когда я почувствовала, что говорю с человеком, который способен меня понять, я обнаружила, что это не так. Мы еще немного поболтали о том, о сем и попрощались. Больше мы не общались, хотя я встретила ее одним жарким августовским днем примерно полтора месяца спустя, гуляя с собакой в парке.
Она покачивала ребенка, стоя в группе таких же счастливых мам со своими младенцами. Я глубоко вздохнула и заставила себя подойти к ним с намерением поздороваться, понимая, что сейчас сбудется мой самый страшный сон о встрече с мамами и их новорожденными. Но как только она меня увидела, то тут же повернулась спиной, встав лицом к группе. “Это та самая Элли, о которой я вам рассказывала”, сказала она своим знакомым, когда ей показалось, что я отошла от них на безопасное расстояние.
Я чувствовала, что их глаза прожигают мою спину. Я ощущала себя, как если бы меня взяли и без особых церемоний выставили из клуба Мамочек. Ты не можешь сидеть с нами, ведь твой ребенок умер. Я плакала всю дорогу домой.
Потом я нашла именно тех друзей, которые мне были нужны, но до встречи с ними я об этом не знала. Совершенно случайно я увидела пост в Инстаграм Мишель, матери, потерявшей ребенка. Ее дочь Орла, родилась мертвой в мае. Читая ее посты, я узнала, что как и я, она меняла свои привычные маршруты, избегая мам с колясками и беременных женщин, стала носить большие солнцезащитные очки, чтобы люди не видели льющихся слез, и тогда я подумала “Слава Богу, я не одна такая.”
Мы обменялись сообщениями с выражением солидарности, и она рассказала, что она и несколько других таких же мам завели группу в WhatsApp для поддержки друг друга – все они совсем недавно потеряли своих детей.
Это был немного похоже на свидание вслепую участников группы анти-молодые родители, и это было классно. Мишель сказала, как зовут других мам в группе, дала адреса их страниц в Инстаграм.
Мне хотелось узнать, кто стоит за этими именами, какие истории, как зовут их детей. Группа называлась “Женщины-воины”, и именно эти мамы спасли меня в самые черные дни моей жизни. Там были Джесс и Натали: их сын родился мертвым в январе; Эйми, чья дочь Феба умерла в тот месяц при родах; Эмма, ее дочь Флоренс умерла тоже при родах в январе. Сэм, ее сын родился мертвым в ноябре предыдущего года.
Джесс, Нат, Мишель, Эйми, Эмма, Сэм и Элли. Женщины-воины. Так я нашла свой трайб.
Группе сейчас больше двух лет, мы называем наших детей “Банда”, помним их дни рождения, если кто-то из нас бывает на пляже то, рисуем имена наших детей на песке.
Мне приносит облегчение писать имя Тедди. Сперва я писала ему письма в дневнике, потом писала везде, где могу – на запотевшем стекле, песке, чтобы хоть как-то почувствовать близость с ним. Когда умер Тедди я стала той мамой, которая должна выжить несмотря на то, что я никогда не услышу его смех, и у меня никогда не будет его “первых” (достижений).
Я просто писала и писала его имя, задумываясь, а как бы он делал это, когда бы пришло время. Каким был бы его почерк – похож на мой, круглый с завитушками, или как у его папы, с буквами, похожими на мелких паучков?
С приближением Рождества я стала думать, как включить имя сына в открытки. Мне это было очень нужно. Я решила, что нарисую над нашими именами маленькую звездочку, и в нее впишу букву Т. Так я и стала делать, и продолжаю по сей день. Всегда, когда я подписываю открытку, я вписываю эту буковку, и чувствую гордость от того, что Тедди присутствует в истории нашей семьи. Я не хочу, чтобы это когда-нибудь изменилось.
У некоторых из членов нашей группы в WhatsApp родились дети. Они наполнили жизни других мам надеждой, ожиданием. Но эти беременности, конечно же, протекали в тревоге и волнениях. А как иначе, когда твой первый ребенок умер. Женщины-воины понимают это, и мы не начинаем тут же поздравлять, когда кто-то говорит о наступившей беременности. И, конечно, никогда не поздравляем с тем, что кто-то впервые стал матерью после рождения малыша, ведь это не так.
Есть что-то такое страшное в том, что умирает твой ребенок, что в социуме для обозначения этого даже нет слова. Если умирает супруг, то ты – вдова, если умирают родители, ты – сирота. Смерть ребенка нарушает естественный ход жизни, и это слишком мучительно, чтобы даже задумываться об этом.
Но где тогда все те родители, вроде меня и Нико, мамы и папы умерших детей? Кто члены моей группы Whatsapp? Вокруг нас тысячи и тысячи горюющих родителей, но мир не стремится признать или понять их.
Когда люди спрашивают меня, есть ли у меня дети, я всегда думаю, говорить или нет, что мой сын умер. Я переживаю, что они почувствуют себя некомфортно. Порой люди говорят вещи вроде “Не переживай, когда-нибудь ты станешь прекрасной матерью.” Я знаю, что у них хорошие намерения, но такие слова бестактны. Только представьте, что мне сказали бы, если бы узнали что, предположим, у меня умер муж “Не переживай, ты снова выйдешь замуж и станешь прекрасной женой.”
Чаще всего люди быстро меняют тему разговора на что-то нейтральное, типа погоды. Но нет ничего хуже молчания. Когда я говорю, что я – мама мальчика, который умер в роддоме, самым большим благословением для меня является встречный: “О, я очень сожалею, а как его звали?”. В такой момент я чувствую, что мой статус родителя признают, и признают тот факт, что Тедди был человеком, и он для меня тогда и сейчас имел и имеет огромное значение.
После смерти Тедди я слышала фразу: ты научишься чувствовать любовь, которая будет больше чувства потери. Для меня это выражается как раз в том, что я произношу его имя – слыша его, нормализуя и признавая его место в моей жизни, я заполняю свою потерю любовью."
Оригинал статьи: bbc.co.юк
Елена Спахова в июне 2014 украла из детского отделения больницы ребенка-отказника. И только спустя 2,5 года этот факт стал достоянием общественности. Пока СК решает, как поступить с матерью, мы нашли еще 4 странных истории, случившихся в роддоме.
Ольга: «Я тут в ноябре сидела в одной всем известной скандальной опеке, там целый сериал разыгрался, пришла женщина с 3 детьми, орала чего-то, хлопала дверями, я сначала подумала, что не в себе тетка. Нет, оказалась вполне нормальной. Она рожала в 36 роддоме 2 года назад, приехала из Рязани в гости к родственникам, внезапно ее прихватило. Кого в 36 свозят, все знают. Там отказ на отказе. Но эта женщина отказываться и не собиралась, просто попала туда как в ближайший роддом, и без денег. Ей сказали, что ребенок умер. Девочка, светленькая, голубоглазенькая. Она требовала выдать ей тело, после первого же требования тетю выперли из роддома со швами и температурой. Она из Рязани, где тут правду найти. Но тетенька не сдалась. Она караулила, караулила у дверей роддома, когда будут выписываться те, с кем она рожала, некоторые сказали, что вроде ребенок кричал. Тогда она пошла к охранникам, и один ей рассказал, что увезли ее девочку в больницу, как оставленную. Они с мужем туда. Выцарапали ребенка, спасибо охраннику. Теперь тетка требует от опеки какую-то бумажку, не знаю зачем, но для уголовного дела ей надо. Опека не дает. Послушав такое, волосы дыбом встают. И она не врет, у нее с собой куча бумаг была, свидетельские показания, и прочее».
Рассказывает аноним: «Телефонный звонок:
— Вы такая-то? Звонят вам с опеки, придите и оформите нормально документы на вашего отказного ребенка.
— Какого ребенка?
— В таком году рожали? Ребенка в роддоме оставляли?
Героиня родила тогда сына, который умер в роддоме, тело не выдали, так как отправили на диагностику. Через полтора года она родила другого ребенка.
Женщина позвонила мужу, схватила сына и побежала в детский дом. Там она увидела мальчика, как капля воды похожего на ее сына, только немного постарше. Выяснилось, что она рожала в том роддоме, где главврач имела договоренность с русской парой об отказнике, была назначена цена. Дело в том, что здоровый славянский ребенок в наших местах редкость. Видно, пришлось врачу продать вовсе не отказника, а долгожданного ребенка молодой мамы. В последний момент доктор решила поднять цену, пара психанула и отменила сделку. Маме уже сказали, что ребенок умер. Малыш пошел по этапу. Потом маме пришлось много побегать, чтобы вернуть себе сына».
Анна: «Рожала я в 17.5 лет, будучи замужем. Вся беременность проходила легко и на ура, токсикоза не было. Никакого давления повышенного, отеков, все органы в полном порядке, анализы, как у космонавта и прочее.
Рожала в 40 недель. Во время схваток сделали укол, чтобы поспала, начала болеть голова после укола, ближе к родам головная боль стала нестерпимой, родила сама, без разрывов, ребенок закричал, мне его показали мельком. Мальчик родился здоровенький, 3600 весом, апгар 10/10, рост 50см. Померили мне давление и дали наркоз. Дальше, естественно, ничего не помню. Очнулась в интенсивной терапии, вся в трубочках/катетерах. При попытке открыть глаза, мне снова давали наркоз. Потом меня перевели в обычную палату, как оказалось, в реанимации я была 1.5 суток.
Чувствовала я себя прекрасно, анализы у меня больше не брали, давление не мерили, врач приходил только во время планового обхода палаты. Ребенка мне не приносили. На мои вопросы, где ребенок, когда принесут, отвечали "вам нужно окрепнуть". Крепче меня, наверное, тогда были только стены.
Маме моей по телефону сказали, что я родила, но меня кесарили (?), чего, естественно, не было.
С момента, как я оказалась в обычной палате, ко мне каждый час стали ходить психолог РД и юрист РД, по очереди. Вопросы были в виде допроса. Меня просили лечь на кровать, садились рядом и, пристально на меня глядя, монотонно задавались одни и те же вопросы: сколько вам лет, замужем, хотели ли вы этого ребенка, хотел ли муж этого ребенка, есть ли родители, зачем вам этот ребенок, вы будете сами его воспитывать, вы помните, как рожали? Среди этих вопросов были, периодически, утверждения спокойным ровным голосом, что я нем могу помнить, как я рожала, потому, как мне стало плохо, и мне дали наркоз до родов, а не после, как утверждаю я. Периодически мне давали успокоительные. Это продолжалось 2 дня с утра до вечера. Я ничего не понимала в происходящем, мне было мало лет, я не сталкивалась с подобным, я никогда раньше не рожала, и не могла знать, всегда ли так происходит, я жила еще в СССР с понятиями пионерки и комсомолки. Но то, что в этом во всем есть что-то ненормальное, я понимала, чувствовала.
Правда, единственные мысли были о ребенке, все ли с ним нормально, если мне задают такие вопросы, а ребенка не приносят. На третий день таких допросов, не смотря на успокоительные и мой нежный возраст, я устроила скандал у медсестринской стойки. Сбежались врачи. Я кричала, нет, орала, что мне обязаны немедленно принести ребенка, что они не имеют права его мне не показывать, что моя мама в курсе и она поедет в Минздрав и т.д. и т.п. Ребенка принесли через 15 минут. Дальше уже было все нормально, как и у всех. кто выписывается из РД с детьми.
Было еще одно — на следующий день, после моего скандала, мне показали убитую горем девушку у окна, у которой умер в родах малыш, а девочки из патологии рассказали, что и на прошлой неделе, и ранее неделей, тоже, малыши умерли в родах. Вот такая была негласная статистика РД, считавшимся очень хорошим на тот момент, одним из лучших в многомиллионном городе».
Мария: «У меня самая первая дочка прожила 25 часов. Множественные пороки развития несовместимые с жизнью. Мне ее показывали, показывали грыжу, объясняли мне, ошалевшей от горя, почему нельзя "зашить эту маленькую дырочку", как я их умоляла…
Где-то через 2-3 года, когда я кормила на кухне старшего сына, по радио началась передача. В одном московском Доме Ребенка сменился главврач. И начала она просматривать дела воспитанников, особенно тех, кто нуждался в уходе и лечении-операции. Например, девочка с заячьей губой, мальчик со сросшимися пальчиками…И обнаружила, что в делах детей нет отказов матери!
ГВ оказалась молодая-инициативная. Она начала обзванивать родителей этих детей, благо все сведения были в документах. И… звонит, а там у людей массовый шок! Им всем в роддомах сказали, что дети умерли. Люди семьями, с детьми-бабушками-дядями-тетями, рыдая, приезжали к ДР забирать своих малышей. Дошло до суда. Оказалось, что кто-то из врачей в роддоме "оказывал благодеяние" молодым мамам, которые "могут потом родить здоровых".
У меня началась истерика. Я уже прочла много медицинских книг и знала, что у моей дочки был 14% шанс выжить, если бы ее взялись лечить и оперировать. Моя мама подключила знакомых. Детей-то из роддома на руки хоронить не выдавали, и вообще, давали не свидетельство о смерти, а справку — потому что в ЗАГСе еще не зарегистрирован. Выяснили, что девочка моя все-таки умерла, где была кремирована, всё-всё. Но историю про "доброхотку" из роддома я запомнила на всю жизнь».
Вам будет интересно!
Новости партнеров
Перепечатка материалов с сайта сайт невозможна без письменного разрешения редакции.
Мнение авторов может не совпадать с точкой зрения редакции. Материалы на сайте предназначены для лиц старше восемнадцати лет (18+).
Copyright 2019 . Все права защищены.
